Какая такая нейрореволюция?
Сегодня появляется все больше свидетельств того, что нейрореволюция временно приостановлена. Клиодна О’Коннор (Cliodhna O’Connor) и Хелен Джофф (Helene Joffe) из Университетского колледжа Лондона (UCL) как раз недавно опубликовали обширные интервью с 48 членами британского общества, и их главный вывод состоит в том, что большинство людей не проявляют никакого интереса к нейронауке.
Эти исследователи сформировали разноплановую в социальном отношении группу и сбалансировали ее по возрасту и полу. Более половины из отобранных людей читали желтую прессу, тогда как остальные отдавали предпочтение солидным изданиям. С членами этой группы в течение примерно получаса проводилась беседа, в ходе которой им задавали вопрос о том, какие идеи им приходят в голову, когда они думают об исследованиях мозга.
По мнению О’Коннор и Джофф, особое внимание привлекает первоначальное смущение участников этого исследования и дискомфорт, вызываемый этой темой. Люди говорили, что наука о мозге интересна, однако 71% из них полагали, что она не имеет большого значения в их жизни. Большинство участников проекта утверждали, что они никогда не встречали в средствах массовой информации статей, посвященных науке о мозге. Когда их подталкивали к тому, чтобы они поразмышляли относительно значимости указанной области, многие отвечали, что они просто считают исследования мозга одним из направлений в науке, которое для них представляет собой некий удаленный мир.
«Это вызывает такой образ, как, скажем, незнакомые мужчины в специальных белых халатах — как в психбольницах», — сказала одна из женщин. «Исследование мозга, в моем представлении, это, скажем, всякие там обезьяны и собаки, к головам которых прикреплены всевозможные электроды и тому подобное», — сказал один из принимавших участие в эксперименте мужчин.
Почти все его участники считали, что наука о мозге не имеет для них никакого значения, а исключения из этого правила были лишь в том случае, когда кто-либо из них имел собственный опыт неврологического или психиатрического заболевания или опасался подобного рода расстройств. В этом смысле мозг для многих из них был источником страха — они видели в нем орган, который обычно игнорируется, но который неожиданно может стать важным, если возникнут какие-то проблемы. На самом деле, они использовали как взаимозаменяемые такие термины как «наука о мозге» и «операция на головном мозге», а также «специалист в области мозга» и «нейрохирург». Особый страх у них вызывали деменция, рак мозга и инсульт.
Те участники, у которых был опыт, связанный с психиатрическими заболеваниями, рассматривали науку о мозге как средство легитимации их проблем — в основном с помощью представления об умственных расстройствах как о химическом дисбалансе (Миф № 41 в моей книге).
«У меня возникла сильная депрессия. Но, конечно, поскольку я не знал, что объяснение было чисто химическим, я думал, что это и есть моя жизнm и мои реальные чувства», — сказал участник исследования мужского пола, предпочитающий серьезные газеты.
Формулируя выводы на основе собранных данных, О’Коннор и Джофф отмечают: «Создается впечатление, что современным исследованиям головного мозга, несмотря на заметное присутствие этой темы в таких общественных институтах как средства массовой информации, еще только предстоит проникнуть в концептуальный репертуар простых граждан, не являющихся профессионалами в данной области».
Одна из теорий, предложенная исследователями в качестве объяснения подобной разобщенности, состоит в том, что люди предпочитают не задумываться работе своего мозга. Некоторые участники эксперимента были близки к подобной оценке. Они признавались, что им не очень приятно обсуждать то, что происходит внутри их черепа. «Люди могут активно препятствовать размышлениям о том, что происходит внутри их тела, — отмечают О’Коннор и Джофф. — И в результате знания в области нейронауки, вероятно, будут оставаться вдали от обыденной жизни. “Нейрообщество”, возможно, является в большей степени теоретической фантазией, чем переживаемой реальностью».
Конечно, это новое исследование требует определенных пояснений — группа испытуемых была небольшая, и ее участники являлись носителями конкретной культуры. Будет интересно посмотреть, подтвердятся ли полученные результаты в других городах. Если ситуация окажется похожей, то тогда я задаю себе вопрос — почему в таком случае журналисты так стремятся к тому, чтобы представить свои статьи как имеющие отношение к мозгу, и почему агенты по продажам используют мозг при продвижении своих торговых марок — как это происходит в случае с нейромаркетингом и нейролидерством. Не совершают ли они при этом ошибку?
Кристиан Джарретт (Christian Jarrett), "Wired Magazine"