Кому нужны частные библиотеки

По словам Флюссера, эта ситуация является типичной для сегодняшнего Израиля. "Бесценные издания и фолианты вывозятся за пределы страны, - утверждает он. -  Они больше никогда не вернутся в Израиль. Эти собрания находят пристанище там, где по-прежнему уважают книги. Когда-то израильские университеты принимали библиотеки, оставленные коллекционерами. Сегодня этого уже не происходит.  Сегодня в стране нет ни одного учреждения, которое согласилось бы принять библиотеку скончавшегося деятеля культуры, содержащую важную информацию о его характере и творческих мотивах".

К сожалению, я вынужден согласиться  с этой оценкой ситуации. Как исследователь, я и сам сейчас работаю с библиотекой, дальнейшая судьба которой окутана мраком. И все же мне хотело бы пояснить суть некоторых проблем, затронутых Йохананом Флюссером.

В качестве положительного примера в его статье приводится судьба библиотеки Шмуэля-Йосефа Агнона, которая бережно хранится в его доме-музее. Это, разумеется, прекрасно. Но важно напомнить, каким образом разворачивалась эта история. После кончины Агнона его библиотеку осмотрела делегация Еврейского университета. Я представлял в ней факультет исследования иудаизма. В ее состав входили также ректор университета профессор Натан Ротенштрайх и президент Академии наук профессор Эфраим Орбах. Семья Агнона хотела передать оставленную им коллекцию книг в Национальную библиотеку, но ее руководство отклонило эту просьбу.

Национальная библиотека приняла на хранение архив Нобелевского лауреата и выразила готовность взять в свой фонд редкие издания, отсутствующие в ее коллекции. Но принять целиком все собрание книг Агнона крупнейшая библиотека страны отказалась. Семья, в свою очередь, отказывалась, делить коллекцию на части, и была, по моему мнению, абсолютно права.

Но напрасно я доказывал, что библиотеку Агнона нужно сохранить так, как есть, и ни в коем случае нельзя изымать из нее те или иные издания. Ведь на многих книгах сохранились пометки и замечания писателя, представляющие чрезвычайную ценность для исследователя его творчества. Или, например, богатая коллекция немецкой литературы, дающее представление о духовном мире писателя и источниках влияния на его художественный стиль. Но Национальная библиотека отказалась принять собрание книг Агнона. В конце концов, оно нашла пристанище вне стен академии, в доме-музее писателя, где  хранится и по сей день.

В качестве примера Флюссер приводит также коллекцию книг знаменитого исследователя еврейской мистики Гершома Шолема. Она была целиком принята Национальной библиотекой и хранится в отдельном читальном зале. Но это действительно особый случай, кардинально отличающийся от всех остальных. Флюссер справедливо отмечает, что собрание книг много рассказывает о его владельце. Но в случае Шолема это не совсем так: его библиотека изначально носила тематический характер. В нее включались только книги, имеющие отношение к теме исследований Гершома Шолема.

Он сам считал, что его собрание должно стать частью Национальной библиотеки, и подбирая коллекцию, согласовывал свои действия с библиотечным руководством. Они заключили между собой соглашение, в соответствии с которым редкая книга, на которую у Шолема не хватит денег, будет приобретена библиотекой, но храниться она будет в доме исследователя. После кончины Шолема его собрание должно было поступить в распоряжение Национальной библиотеки, и так оно и случилось. Таким образом, коллекцию Шолема удалось сохранить во всей ее полноте. Национальная библиотека приняла все находившиеся в ней книги, брошюры, статьи и исследования, посвященные еврейской мистике.

С помощью щедрых пожертвований зарубежных поклонников Шолема в Национальной библиотеке был открыт не только читальный зал его имени, но и создана специальная ставка для его заведующего. Будучи директором библиотеки, я назначил на эту должность доктора Эстер Либс. Благодаря пожертвованиям мы также смогли изыскать бюджет на  подготовку каталога собрания Шолема. Я редактировал его при помощи Эстер Либс. На эту работу у нас ушло 10 лет. В конце концов, подготовленный нами двухтомный каталог был издан Национальной библиотекой. А читальный зал Гершома Шолема с течением времени стал важнейшим местом встреч для всех исследователей еврейской мысли.

Поэтому библиотека Шолема представляет собой исключительный случай, по которому нельзя судить об общем положении вещей. Академические и публичные библиотеки отказываются принимать собрания исследователей и деятелей культуры, и это связано, в том числе и с общим снижением ценности печатной продукции в наши дни. Молодые исследователи, и не такие уж молодые, хранят книги на жестких дисках своих компьютеров, а не на книжных полках в рабочих кабинетах. Горькая участь ждет и архивы: использование компьютеров ведет к постепенному исчезновению черновиков.

Писатель, создавая окончательный вариант своего произведения, уничтожает все предшествующие. Использование электронной почты ведет к исчезновению писем, написанных на бумаге. Компьютерная техника создала новый мир, в котором книги и архивы имеют совершенно иной статус. В этой изменившейся реальности частных собрания исследователей и деятелей культуры оказались загнаны в угол, и сегодня, как это ни грустно, мало кому нужны.

Йосеф Дан (Yosef Dan), Haaretz