У стенки
Власть не ограничилась игнорированием требований протестующих, но, вдохновленная спадом масштаба протеста, перешла в контрнаступление. Сначала главным направлением удара стало идеологическое. На вооружение было взято неприкрытое средневековое мракобесие, опирающееся на эксплуатацию примитивных агрессивных инстинктов. И задача подстать: натравить одних граждан России на других. Именно полная аморальность, продемонстрированная вдохновителями пропагандистской кампании, способствовала разрушению границ между правом и антиправовым беспределом в действиях власти. Особо отчетливо это проявилось 6-го мая и после него.
Столкновения между протестующими и полицией около «Ударника» и Дома на набережной породили бесконечное число попыток определить виновных, выявить «спусковой крючок» в виде чьих-то незаконных действий. Занятие это абсолютно бессмысленное. Причины событий такого рода непродуктивно искать в действиях конкретных персон во время столкновений (речь не идет об освобождении от уголовной ответственности кого бы то ни было). На всех митингах в толпе митингующих есть провокаторы или экстремисты; всегда власть стремится максимально ограничить протестующих. Однако как себя чувствуют и что себе готовы позволить провокаторы, экстремисты, обычные граждане или полицейские зависит в первую очередь от общей политической атмосферы, в условиях которой происходят митинги или демонстрации. В промежутке между 10 декабря и 6 мая изменилась атмосфера в стране, она стала сумрачнее и агрессивнее. Радикализация была неизбежна, она состоялась и выразилась в жестких столкновениях 6 мая. Но равным образом это могло произойти и раньше, и позже.
Мы не должны смешивать два объекта анализа: конкретные нарушения закона и попытки объяснить происходящее. В условиях радикализации противостояния между обществом и властью выход за рамки закона неизбежен. Когда речь идет о нарушениях закона, то искать первопричину бесполезно. Это также бессмысленно, как объяснять кипение воды тем обстоятельством, что двумя минутами раньше молекула X хамски и с огромной силой стукнула по молекуле Y. Кипение воды объясняется тем, что ее нагревают (или, что реже, откачивают воздух, понижая давление).
Когда мы говорим о нарушениях закона и о необходимости наказания виновных, то сразу возникает проблема: стороны виновны обоюдно, что готовы признать многие. Но одна из сторон – власть, будучи виновной в лице своих конкретных потребителей, обладает правом судить и наказывать. Классический конфликт интересов. Вторая сторона – общество, также включающее конкретных нарушителей законов, таковой возможностью не располагает. Тут принципиальная асимметрия отношений, которая накладывает на власть дополнительную ответственность. Здесь возможны три исхода, которые мы разберем.
Первый вариант: стороны конфликта пытаются найти совместный выход из положения, оставляя в прошлом конфликт, отказываясь от взаимных претензий и принимая новые правила игры, которые должны устранить причины конфликта. Это может показаться абсолютно утопичным. Но давайте вспомним, что именно так, в той или иной мере, произошло в России в феврале 1994 года, в мрачные времена лихих 90-х. Такой выход из положения оказался возможным, поскольку у сторон предшествующих конфликтов были взаимные политические претензии. Поэтому оказалось возможным применить политико-правовое решение в виде амнистии. Нынешняя ситуация тяжелее: взаимные претензии явно несимметричны. Ведь власть обременена не только политическими нарушениями и преступлениями. На ней огромным грузом висит вульгарная уголовка, порожденная двенадцатилетним беспредельным воровством.
Второй вариант: власть наращивает репрессии, используя в своих интересах институты легитимного насилия и все больше выходя за рамки закона, лишая свое насилие всякой легитимности. Ровно это происходит сейчас в России. Опыт истории показывает, что в ответ радикализируется общественный протест: на смену умеренным приходят все более отчаянные оппозиционеры. Обратите внимание: до президентских выборов был популярен тезис о переговорах с властью, о поиске мирных и взаимоприемлемых решений. Сейчас популярным стал тезис о подготовке будущих судов над преступниками во власти. Однако не стоит обольщаться. Если сегодняшние тенденции сохранятся, то сегодняшних монтаньяров, мечтающих о судах, сменят доморощенные якобинцы. Среди них не будет нынешних лидеров протеста. А те, кто придут на смену, вряд ли будут ограничивать себя рамками законов и судебных процедур, уничтожая побежденных.
И тут мы приходим к третьему варианту: победившая революция судит (в лучшем случае) только свергнутую власть. Собственные нарушения законов не рассматриваются. В этом нет ничего удивительного: ведь до этого так же себя вела власть, не подозревая, что скоро сама станет жертвой своей политики.
Самое печальное, что власть, в ее нынешнем состоянии, перешла границу, до которой были возможны какие-либо договоренности. Нет нужды перечислять всю симптоматику. Я приведу только один свежий пример: мэр Москвы посетил в больнице полицейских, получивших ранения и иные повреждения 6-го мая, ободрив их и объяснив, что виновная сторона ему уже известна. Но он не пришел к жертвам из числа протестующих, хотя их было в разы больше. Тут все предельно ясно и не требует дополнительных комментариев.
До 6-го мая еще оставался сравнительно мирный выход из тупика. Он состоял в расколе властной элиты, переходящем в дворцовый переворот, когда побеждающая группировка валит все на проигравших и ищет на этой базе способы договориться с оппозицией, чтобы обеспечить свою личную безопасность. С каждым следующим митингом шансы на такой вариант уменьшаются. Вывод очевиден: Россию ждут потрясения, и чем это будет чревато, предсказать трудно. У расстрельной стенки под дулом истории не только власть. Вот что скверно.
Георгий Сатаров