Режим без убеждений
Почему вы решили написать эту книгу? Вы проводили какое-то исследование и захотели его опубликовать? Или вы решили выступить с неким предупреждением западным странам: нужно внимательнее относиться к тому, что происходит в России, чем Запад относится сейчас?
Все более прозаично. Книга родилась из семинара, который я веду со студентами, это немного отредактированные лекции, которые я читаю уже несколько лет. Но конечно, моя цель прежде всего – улучшить понимание путинской системы. Так что да, я считаю, что Россию на Западе плохо понимают, потому что то, что там происходит, иногда невообразимо для западного человека. Я попыталась дать какие-то ключи для понимания западному человеку, которому чужда вся эта реальность путинской России.
Вы начинаете вашу книгу с того, что говорите о влиянии тюремного мира на современное российское общество. А в чем выражается это влияние?
Да, это влияние блатного мира, влияние зоны. Российское общество во многом сформировано микросообществами, проще говоря – бандами. Это то, что не дает современному государству укорениться в России. То есть говорят о государстве в России, но на самом деле можно, скорее, говорить о протогосударственных структурах. Нет в России настоящего государства в смысле современной концепции охраны права, права собственности и так далее.
А в какой период истории России, или Советского Союза, или, может быть, даже Российской империи сложилась такая ситуация?
Очень трудно сказать. Можно очень далеко зайти в прошлое. Я думаю, что традиции Московской Руси чувствуются и сейчас. Не различается собственность и власть, можно сказать, царь владеет всем государством. Это очень древняя традиция в России. И беззащитность общества перед властью, недоразвитость общества – это тоже очень древняя традиция. Ну, конечно, большевизм все усугубил, большевизм привел к регрессу. Потому что Россия большие успехи совершала в ХIX веке, стала почти правовым государством, и все это было уничтожено большевизмом.
Раз уж вы заговорили о царе, стоит поговорить о личности Владимира Путина. Когда описывают его и характер его действий, часто применяют этот самый блатной, тюремный жаргон. Его часто называют "паханом". Те, кто изучал биографию нынешнего российского президента, знают, что одним из его наставников был человек, отсидевший в тюрьме много лет за уголовные преступления. Даже те, кто относятся к нему с симпатией, поддерживают, употребляют опять же тюремный жаргон, фразы типа "пацан сказал – пацан сделал". На ваш взгляд, бэкграунд Путина сказывается сейчас на российском обществе? Ведь несмотря на то, что в молодости, может быть, Путин и был этим "мальчиком из ленинградской подворотни", но все-таки после этого он окончил Ленинградский университет, работал за границей, пусть и в социалистической стране.
Я думаю, что надо учитывать гэбистское влияние на Владимира Путина. То есть это гибрид воспитания улицы, подворотни, как вы говорите, и воспитания в гэбистских школах. И результат тот, который мы имеем. То есть гибрид гэбистского элемента с блатным. Гэбистский элемент, я бы сказала, преобладает.
На ваш взгляд, менталитет российского общества, который сложился, можно ли его изменить, избежав при этом серьезных потрясений, социальных потрясений, революций, кровопролития?
На этот вопрос очень трудно ответить. Я надеюсь, что это можно, но это можно, только если власть изменится. Очень трудный будет, я думаю, процесс после Путина, и об этом надо думать, о том, что произойдет после Путина. И надо российской оппозиции готовиться к этому, надо программу создавать для выхода из путинизма. Это будет очень трудно, но надо быть оптимистом.
И все-таки, власть сменить можно довольно быстро, а можно ли быстро изменить менталитет общества?
Если менталитет правящего круга изменится, то это уже будет большой плюс. Например, влияние телевидения, которое сейчас такое плачевное в России, можно изменить – и угар пропаганды может рассеяться довольно быстро. Так что можно действовать сверху, если есть такое желание – очистить общество от последствий нынешнего мрачного периода.
Средства массовой информации, они ведь тоже нуждаются в кадрах. Сейчас, если посмотреть на то, что происходит с российскими государственными СМИ, наверное, можно предположить – не знаю, согласитесь ли вы, – что нет нового поколения профессионалов, людей, которые понимают, что такое журналистика, как журналист должен действовать.
Да, это тяжело будет, но мне кажется, если есть такое желание, то все-таки это возможно. Есть еще журналисты добросовестные, надо надеяться, которые могут процветать в новой обстановке. Нужно желание, конечно, для этого.
Отдают ли на Западе себе отчет в том, что сейчас происходит в России, кто такой Владимир Путин после 18 лет его пребывания у власти? И насколько, по-вашему, западные страны защищены от попыток Кремля влиять на них?
Мне кажется, что это понимание, конечно, растет на Западе. Все события, которые в последнее время там накапливаются, можно сказать, показывают настоящее лицо этой власти. Это, в конце концов, имеет эффект на Западе. Западу, как я сказала, очень трудно вообразить то, что на самом деле происходит, и это, скорее, от недостатка, я бы сказала, глубокой информированности о России, от какого-то неумения понимать. И нет желания понять до конца – может быть, этого не хватает тоже на Западе. Но понимание все-таки улучшается.
Вы пишете о том, что у путинского режима нет убеждений, он может взять на вооружение любую идею, если она в данный момент ему подходит для удержания власти. Насколько успешно этим Кремль вводит в заблуждение западные страны?
Да, это факт. Я думаю, большая ошибка для Запада – считать, что этот режим защищает, скажем, традиционные ценности или что-то такое. То есть нет понимания именно этой большевистской черты, что идеи – это оружие, которое используется для уничтожения врага, а не отображение каких-то убеждений. Этого понимания не хватает здесь.
В России довольно много говорят о заговоре Запада: против всей России, против нынешнего режима, против русского народа. Понятно, что образ внешнего врага – это очень удобный инструмент для внутренней политики. Народу можно показать, что есть некий внешний враг, нужно мобилизоваться, и этим объясняются обычно (как заявляет официальная пропаганда), "временные трудности" страны. Нынешний путинский режим, по-вашему, верит в этот заговор, верит в него искренне? Или просто это еще один из элементов пропаганды?
Я думаю, что он верит. Это, может быть, единственное искреннее убеждение этого режима. Он верит, и по очевидной причине – потому что он не понимает свободу. Это именно результат этого гэбистского воспитания, о котором я говорила. Для Путина, например, если народ идет на демонстрацию где-то на Украине, или в России, или в любом месте, это не значит, что люди добровольно решили туда выйти, протестовать против коррупции и так далее. Нет, он совершенно уверен, что кто-то там им платит, чтобы они вышли, "Госдеп за этим стоит". То есть причина этого параноидального восприятия мира – непонимание того, что такое свобода и что свобода существует. Это главная причина непонимания между Кремлем и остальным миром.
Вы сказали о том, что на Западе начинают понимать, что собой представляет путинизм. А с другой стороны, в недавнем документальном фильме, снятом российским государственным каналом, Владимир Путин говорит, что он ожидал санкций западных стран в ответ на аннексию Крыма, но считает, что в долгосрочной перспективе все-таки Россия выиграет. Как вы считаете, у западных стран хватит терпения не забыть о такой проблеме, как проблема Крыма, не закрыть в какой-то момент глаза на эту проблему, понимая, что без военного вмешательства Крым Украине не вернуть?
Я думаю, что Запад не забудет Крым, не забудет эти события. Тем более что Путин постоянно напоминает о своей агрессивности. Слабость демократических стран в том, что руководящие кадры меняются, и новые лидеры не имеют того опыта, который имеют уходящие. И это используется Кремлем постоянно. Обама, к примеру, пришел к власти и считал, что он может улучшить отношения с Россией, что предыдущему американскому президенту не удалось, а ему, как он был уверен, удастся. Но новые лидеры начисто забывают опыт, который с большим трудом собирала предыдущая команда. Это самая главная проблема западных государств в отношениях Россией – в них мало преемственности. И опыт отношений с Россией не передается, как он должен передаваться, – полагает французский историк Франсуаза Том.
Андрей Шароградский