Новый Ближний Восток: изменение менталитета
Так президент США Дональд Трамп сформулировал свое видение Ближнего Востока во время визита в страны Персидского залива в прошлом месяце.
Разумеется, и другие президенты высказывали подобные надежды, но все это мало влияло на регион, который давно страдает от необычно высокого уровня войн и терроризма, практически не занимаясь бизнесом. Есть ли причины полагать, что Трампу удастся то, чего не удалось другим?
Возможно. Но причина кроется не столько в том, что Трамп — выдающийся провидец или неукоснительно проводит свои идеи в жизнь. Скорее, дело в том, что, возможно, настал момент, когда Ближний Восток действительно совершит большой поворот — от конфликта к торговле.
После десятилетий политической и военной нестабильности это может звучать неправдоподобно, но такой переход не беспрецедентен. Азия в 1950-х и 60-х годах также была охвачена войнами и насилием: от культурной революции Мао Цзэдуна до войн в Корее и Вьетнаме и множества репрессивных режимов. Но уже к 1980-м многие из этих стран вступили в полосу стремительного экономического развития, которое продолжается до сих пор.
На Ближнем Востоке изменение менталитета началось два десятилетия назад в странах Залива. Оно проявилось в ряде программ «видения», целью которых было использование нефтяных доходов стран вроде Саудовской Аравии, ОАЭ и Катара для превращения их экономик в центры высоких технологий, финансовых услуг, спорта, развлечений и других отраслей.
Трамп прибыл в регион в мае, чтобы заключать оружейные сделки — признак старого, склонного к войне Ближнего Востока. Но были и другие соглашения — не менее важные, и более показательные в плане того, куда стремится привести страну наследный принц Мухаммад бин Салман, фактический правитель Саудовской Аравии: десятки миллиардов долларов инвестиций в искусственный интеллект и другие технологии, включая покупку новейших американских чипов и строительство мирового уровня дата-центров, необходимых королевству для превращения в мировую AI-державу. То же самое происходило во время визитов Трампа в ОАЭ и Катар.
Сравнивать Сирию и Ливан с блистающими экономиками Залива, обладающими стабильными правительствами и большими финансовыми возможностями, нельзя. Но есть первые признаки того, что и эти страны после лет разрушительных войн начинают делать ментальный поворот — от конфликта к торговле.
Непосредственным толчком стали войны, которые Израиль ведет против «Хизбаллы» и Ирана после атаки ХАМАСа 7 октября.
Свобода для диалога с Западом
В Ливане «Хизбалла» фактически побеждена и больше не контролирует правительство в Бейруте. Ее вооруженное присутствие на юге страны постепенно ликвидируется, а зловредное влияние Ирана устранено.
Когда в 2019 году Ливан пережил один из самых тяжелых экономических кризисов в мире, МВФ предложил стране жизненно необходимые кредиты. Однако коррумпированное руководство отказалось от реформ, которых требовал фонд. Освободившись от зависимости от «Хизбаллы», новые лидеры Ливана — премьер-министр Наваф Салам и президент Жозеф Аун — получили возможность вести диалог с Западом и всерьез заняться реформами. В результате переговоры с МВФ были возобновлены, и ожидается, что соглашение будет достигнуто в течение нескольких месяцев после утверждения комплексного пакета реформ.
Разумеется, Салам и Аун — не радикальные реформаторы в духе Мухаммада бин Салмана и других лидеров стран Залива. Они принадлежат к старой политической гвардии Ливана. Но, по-видимому, они более ответственные, чем многие их коллеги, и с ослаблением «Хизбаллы» у них развязаны руки для действий в интересах страны.
А если они захотят отступить, США, Саудовская Аравия и МВФ предлагают беспрецедентные стимулы и рычаги давления, чтобы подтолкнуть их к экономическим преобразованиям. Как отметил один депутат в интервью Financial Times после одобрения в апреле парламентом закона о реформе банковской тайны — ключевого шага в борьбе с коррупцией в Ливане: «Большими слонами в комнате были МВФ, Язид и Ортэгус». Речь шла о саудовском и американском посланниках Язиде бин Фархане и Моргане Ортэгусе.
В Сирии происходят аналогичные процессы. После падения режима Асада влияние Ирана исчезло, и вакуум заполняется США и странами Залива.
Во время визита в Эр-Рияд в рамках своей новой ближневосточной политики Трамп снял большинство санкций с Сирии, а на прошлой неделе вновь открыл посольство США в Дамаске. Аналогичные шаги предприняла и Европа. Это уже само по себе имеет далеко идущие последствия: замороженные активы Сирии за рубежом могут быть разблокированы, международные корпорации смогут вести там бизнес, а у Дамаска появится доступ к глобальным финансовым рынкам.
Новый лидер Сирии Ахмад аш-Шараа пока остается загадкой. Он — непримиримый джихадист или человек, решивший привести страну к единству, стабильности и процветанию, порвав с Ираном и Россией и обратившись к Западу и странам Залива? Все признаки указывают на второе. Экономическая политика нового режима пока в основном не сформулирована, не говоря уже о ее реализации. Но правительство аш-Шараа ясно дало понять, что намерено двигаться в русле того, что раньше называли «вашингтонским консенсусом»: либерализация, приватизация и дерегулирование.
В январском интервью Financial Times его министр иностранных дел Ассад аш-Шаибани заявил, что Сирия планирует распродажу государственных портов и заводов, привлечение иностранных инвестиций и рост международной торговли. «[У Асада] была концепция государства безопасности. У нас — развития экономики, — сказал он. — Необходимы законы и четкие сигналы, чтобы проложить путь иностранным инвесторам и побудить сирийских предпринимателей вернуться».
И где дал интервью аш-Шаибани? На ежегодной конференции Всемирного экономического форума в Давосе — празднике глобального бизнеса и символе неолиберального капитализма. Это было первое в истории участие в нем сирийского лидера.
Гарантий успеха нет
Переход от конфликта к капитализму для этих двух стран отнюдь не гарантирован.
В Ливане далеко не все поддерживают идею экономических реформ. Коррумпированная старая элита остается влиятельной и использует все — от теорий заговора до судебных исков, чтобы затормозить или вовсе заблокировать перемены. «Хизбалла» ослаблена, но не уничтожена, как и многие представители старой политической системы.
Перед Сирией стоят еще более серьезные препятствия. Аш-Шараа пока не полностью контролирует страну, что видно по двум крупным вспышкам межобщинного насилия и по ракетному удару по Израилю на этой неделе. Несмотря на стремление к централизации, правительство и армия Сирии по-прежнему насыщены исламскими радикалами, которые рассматривают западный потребительский капитализм как угрозу вере.
Кроме того, далеко не все страны региона поддерживают курс на мир и процветание. Очевидный исключение — Иран. Но не только он: к отстающим относятся Египет и Ирак, а Ливия и Йемен по-прежнему пребывают в состоянии несостоявшихся государств.
К сожалению, к числу таких стран сегодня относится и Израиль. Премьер-министр Биньямин Нетаниягу все еще находится под влиянием травмы 7 октября и видит угрозы для безопасности Израиля повсюду — от Ливана до Ирана. Вряд ли Израиль в ближайшем будущем наладит экономические связи с Сирией или Ливаном. Вместо того чтобы поддержать усилия этих стран по стабилизации и развитию, Израиль предпочитает бомбить их и занимать территории.
Министр финансов Бецалель Смотрич отказывается даже от нормализации отношений с Саудовской Аравией — несмотря на то, что это реальная экономическая возможность, которую можно реализовать уже сейчас, если только Израиль согласится на диалог с палестинцами или прекратит войну в Газе. «Израиль не собирается совершать самоубийство», — сказал он на этой неделе в интервью The Economist.
Нет ничего удивительного в том, что аш-Шараа встретился с президентом США в Эр-Рияде в прошлом месяце — в то время как Нетаниягу остался дома. Сирийский лидер вписался в новый ближневосточный проект Трампа. Израильский — нет.
Дэвид Розенберг (David Rosenberg), Haaretz