Об инстинктах вообще и об агрессии в частности

С самого начала следует сказать, что насилие в мире животных, к которому мы все принадлежим, биологически совершенно оправданно. Оно является важным инструментом борьбы за существование. А управляет насилием в животном организме инстинкт агрессии. И для того чтобы попытаться понять, почему именно у людей насилие достигло такого невыносимого уровня, желательно сначала разобраться, как функционируют инстинкты вообще и инстинкт агрессии в частности у индивидуальных и социальных животных.

Начнем с тривиального. Сохранение вида требует прежде всего, чтобы отдельные его особи могли добыть пищу, найти партнера для воспроизведения и вырастить свое потомство в безопасных условиях. Для достижения этих целей природа создала у животных врожденные программы поведения, записанные в генах. Эти программы поведения называют инстинктами. В распоряжении каждого животного имеются инстинкты почти на все случаи жизни. Конрад Лоренц когда-то назвал всю эту совокупность программ «великим парламентом инстинктов». Работу этого «парламента» лучше всего рассмотреть на примере четырех всем знакомых и универсальных инстинктов: голода, секса, агрессии и страха. Каждая из этих программ поведения состоит из нескольких подпрограмм. Одна указывает животному, что делать в данный момент: искать пищу или партнера для размножения, атаковать конкурента или спасаться от опасности. Однако знать, что делать, еще недостаточно. Поэтому другая подпрограмма в данном инстинкте указывает животному, как это сделать, иными словами – какие конкретные действия нужно произвести, чтобы найти пищу или отыскать партнера и так далее.

Природа наделила животных широким набором средств, позволяющих им реализовать эти указания инстинктов. И наконец, природа связала каждый инстинкт с потребностью его реализации, мотивом. Эта потребность возникает внутри организма животного и проявляется в виде сильнейшей эмоции, то есть почти непреодолимого желания достичь той или иной цели (поесть, совокупиться, бежать или нападать). Появление всякой такой потребности приводит в действие физиологические механизмы, выделяющие энергию, необходимую организму для реализации этой потребности.

Важно подчеркнуть, что мотивация возникает спонтанно (самопроизвольно), в результате внутренних биохимических процессов в организме, а не как реакция на какие-то внешние стимулы. Спонтанность агрессии убедительно продемонстрировал в свое время другой основатель этологии, Н. Тинберген, разделивший в 1973 году Нобелевскую премию с Конрадом Лоренцом и Карлом фон Фришем «за открытия, связанные с созданием и установлением моделей индивидуального и группового поведения животных». В одном из своих экспериментов Тинберген вырастил некую птицу в полном одиночестве с самого ее рождения. Тем не менее, достигнув определенного возраста, эта птица демонстрировала готовность к агрессии (волосы на ее гребешке вставали дыбом, хвост и крылья поднимались, клюв раскрывался) даже при полном отсутствии какой-либо опасности. А по достижении половой зрелости она демонстрировала все приемы завоевания возможного полового партнера при полном отсутствии такового.

Спонтанность свойственна также голоду, страху и всем остальным инстинктам. Она является одним из важных факторов выживания. Оно и понятно. Ведь если поблизости нет необходимой пищи, а у животного не будет острейшего, исходящего изнутри спонтанного мотива ее активно искать, оно умрет от истощения. Точно так же, если нет спонтанного сильнейшего побуждения искать партнера для репродукции, шансы произвести потомство сведутся к минимуму и животное, у которого такое побуждение не возникает спонтанно, останется без потомства. Так же и с агрессией: если не будет высокого уровня агрессивной готовности (или страха), неизбежные встречи с конкурентами или хищниками скорее всего окончатся печально.

Другая важнейшая особенность любого инстинкта состоит в том, что его внутренняя спонтанная мотивация не остается все время на том же высоком уровне, а нарастает и спадает с перерывами, то есть ритмически повторяется. Перерыв наступает в тот момент, когда животное насытится, получит сексуальное удовлетворение или реализует накопившуюся агрессию. В этот момент уровень инстинктивной мотивации снижается до нуля, и животное некоторое время пребывает в состоянии полного покоя. Такой спад мотивации специалисты называют разрядкой. Через некоторое время, однако, перерыв кончается и начинается новый цикл. Все описанные выше мотивы начинают расти, достигают максимума и снова требуют разрядки. Так сконструированы все четыре главных инстинкта (и, кстати, все остальные).

Теперь рассмотрим подробнее инстинкт агрессии. Природа сформировала его у животных под давлением неизбежной конкурентной борьбы между членами любого вида – борьбы за пищу, самку, территорию и т. д. В этой внутривидовой борьбе наибольшие шансы на выживание имеет наиболее агрессивный из конкурентов. Победив в конкурентной борьбе, он получает больше шансов произвести и благополучно вырастить здоровое потомство. А поскольку он передаст этому потомству свою программу повышенной агрессивности, то и его потомство получит наибольшие шансы выжить и достичь зрелости.

Оказалось, однако, что у инстинкта агрессии имеется и другая сторона, очень опасная для выживания вида. Вернее, две стороны. Во-первых, отбор все более и более агрессивных особей постепенно привел к тому, что неизбежные схватки между ними кончались убийством одного из них. А это не только не способствовало выживанию вида в целом, но, напротив, грозило его существованию. Эволюция нашла решение этой проблемы, создав новый независимый инстинкт, главная функция которого состояла в предотвращении убийства в ходе конкурентной борьбы. Эта программа диктует животным такое особое поведение, которое имитирует все действия, ведущие к убийству, но не осуществляет его реально. Животное как бы выполняет некий ритуал. В результате реальное убийство становится символическим убийством. Наиболее эффективны ритуалы такого рода в поединках хищников, вооруженных самыми совершенными орудиями убийства. Хищник, способный убить большое травоядное животное (антилопу, овцу и т. п.), с такой же легкостью способен убить особь своего же вида. К примеру, волки или агрессивные собаки в борьбе за лидерство в стае способны одним движением перекусить шейные сосуды конкурента. Для предотвращения такого исхода природа создала у слабых особей ритуал умиротворения. Слабая особь избегает смерти, подставляя агрессору наиболее уязвимое место (у волков и собак это как раз шея). Агрессор же, получив такой сигнал умиротворения, выполняет ритуал символического убийства - то есть производит все движения, ведущие к убийству конкурента, но с закрытой пастью! (У людей подобный ритуал нашел выражение в пословице "Лежачего не бьют"). Умиротворяющих сигналов в природе имеется множество. Например, у людей рукопожатие правой рукой - это умиротворяющий ритуал, который показывает, что у данного человека нет в руке оружия и он не имеет намерения атаковать.

Многие хищники, однако, предпочитают не сдаваться, а вступить в поединок. Эволюция и в этом случае выработала методы предотвращения убийства. В таком поединке хищники, как правило, не прибегают к смертельным укусам, а кусают друг друга за уши или губы. А бросаясь в атаку, они не доводят ее до конца, а отступают, чтобы затем снова броситься в бой, и так многократно. Побеждает в таких схватках более стойкий, выносливый и более терпеливый. Например, самцы оленей, которые могли бы в процессе борьбы за самку убить соперника одним ударом острых рогов в живот, на практике этого не делают, а просто упираются друг в друга рогами, пытаясь отогнать противника от самки, которая ждет в сторонке. Так они могут стоять очень долго. Более терпеливый побеждает, менее терпеливый покидает поле боя.

Таким образом, эволюция изобрела различные тормозные механизмы, предотвращающие убийство в процессе биологически совершенно оправданной, "легитимной" конкуренции за жизненные блага. Но у инстинкта агрессии имеется и другая очень опасная сторона, тоже грозящая благосостоянию вида. Как уже сказано, каждый мотив, каждое страстное желание настоятельно требует разрядки. Голод или сексуальное желание разрядятся только тогда, когда наступит насыщение или сексуальное удовлетворение. А вот агрессия разряжается только с помощью насилия в ходе легитимной борьбы с конкурентами. Но представим себе, что у животного есть высокий уровень агрессии, а легитимных конкурентов для разрядки нет. Это случается, когда оно уже победило в конкурентной борьбе, у него уже есть пища, территория, партнер для воспроизведения потомства и оно достигло состояния разрядки. И тут у него наступает следующий цикл ритмического нарастания агрессивности, и инстинкт агрессии снова требует разрядки. Такое животное становится чрезвычайно беспокойным, оно ищет любого повода атаковать или даже убить всех, кто попадется на пути. Такое насилие, вызванное накоплением беспричинной агрессии, биологически совершенно неоправданно и может в конце концов привести к гибели вида.

Эволюция и в этом случае выработала защитный механизм. Описанный выше инстинкт предотвращения убийства подсказывает животному изменить направление агрессии. Благодаря этому накопившаяся агрессия получает какой-то безопасный и для самого животного, и для вида в целом канал для разрядки: животное вымещает злобу на совершенно нейтральном соседе, порой даже на неодушевленном предмете, причем для разрядки достаточно одних только угроз, что и предотвращает убийство себе подобного. Такое изменение направления агрессии очень наглядно демонстрирует поведение хищных рыб одного и того же вида в аквариуме. Помещенные в аквариум мальки, постепенно вырастая, образуют пары и начинают делить территорию. Наиболее агрессивная пара захватывает большую часть аквариума, оттесняя более слабые пары на оставшиеся места. Теперь у доминантной пары есть все - своя территория, пища, безопасность. Тем не менее спонтанно нарастающая агрессия самца требует разрядки, и это опасно, потому что он может напасть на свою же самку и убить ее. К счастью, в аквариуме еще остались побежденные конкуренты, и хотя они ему ничем не угрожают, беспричинно агрессивный самец меняет направление своей агрессии и принимается атаковать слабых соседей, тем самым достигая разрядки. Если же экспериментатор удалит этих сторонних рыб из аквариума, канал для изменения агрессии исчезнет и самец может и впрямь убить свою «супругу». В другом опыте экспериментатор разделил аквариум прозрачным стеклом и поместил в каждую часть по паре рыб, самца и самку. В этом случае самцы, накопившие агрессию, могли лишь демонстрировать друг другу угрожающие жесты через стекло. И оказалось, что одних только этих угроз достаточно для разрядки. Когда же такое разделительное стекло постепенно заросло травой и стало непрозрачным, самцы стали разряжать накопившуюся агрессию на своих же самках, порой и впрямь убивая их.

Люди унаследовали свои инстинкты от всех своих далеких и близких предков, «от кузнечика до обезьяны», как выразился один из исследователей. Инстинкты доминируют и в нашем поведении, мы просто не отдаем себе в этом отчета. И в частности, у нас тоже происходит спонтанное накопление агрессии, которое может привести к хорошо всем известной беспричинной ненависти: нам настоятельно требуется объект разрядки, на ком можно сорвать зло. Иначе говоря, для полного благополучия нам нужен враг. Есть такой анекдот о еврее, который попал на необитаемый остров. Постепенно он обустраивается: строит себе дом, потом синагогу, в которую ходит молиться, а затем вторую синагогу, хотя туда он ни ногой! Зачем же ему вторая синагога? Он почувствовал, что для полноты счастья ему нужен враг, а поскольку врага на необитаемом острове он найти не может, то вторая синагога становится для него символом врага. И это помогает ему разрядить беспричинно накапливающийся время от времени гнев. (Та же глубокая биологическая потребность стоит за прозорливыми строчками Константина Симонова: «Если бог нас своим могуществом/ После смерти отправит в рай, / Что мне делать с земным имуществом, / Если скажет он: выбирай? / Взял с собой бы я друга верного, /Чтобы было с кем пировать, / И врага, чтоб в минуту скверную/ По-земному с ним враждовать». Человеческому инстинкту агрессии враг нужен даже в раю!)

Понятно, что вымещать зло можно не только угрожая соседу по аквариуму. Любое действие, которое уменьшает запас энергии, необходимый для агрессии, также приводит к разрядке, и потому спонтанное накопление агрессии часто вынуждает животных активно двигаться, бегать, плавать или летать без всякой видимой причины или цели. Такие физические упражнения целительны и для людей. В сущности, это тоже своего рода изменение направления агрессии. Но эволюция нашла и куда более оригинальный, не связанный с насилием или вообще каким-либо физическим действием способ разрядки беспричинной агрессии. Накопившаяся агрессия может находить разрядку в процессе обучения.

Сделаем маленькое отступление. Как было сказано выше, у животных имеются врожденные программы поведения почти на все случаи жизни. Но условия жизни животных постоянно меняются, причем непредсказуемо и зачастую в худшую сторону, и может статься, что у животного не найдется готовой (врожденной) программы, обеспечивающей выживание в этих новых неблагоприятных условиях. Поэтому в процессе эволюции сложился новый механизм выживания, состоящий в том, что у животных в ходе их жизни возникают приобретенные программы поведения, помогающие им справиться с новыми условиями. Но эти программы не записаны в генах и потому по наследству не передаются. Поэтому потомки вынуждены приобретать эти новые программы благодаря способности родителей учить их, то есть с помощью процесса обучения. Однако такие приобретенные программы в отличие от врожденных своего побуждающего мотива, своей собственной энергии не имеют. И вот здесь эволюция нашла еще одну возможность разрядить беспричинную агрессию: она перебросила часть ее энергии (мотивации) на стимулирование обучения.

Механизм процесса обучения пока еще остается во многом неизвестным. Но уже установлено, что чем выше находится животное на древе эволюции, тем большую роль в его поведении играют эти приобретенные путем обучения способности. Высшим продуктом такой нерастраченной на легитимные цели агрессии является возникновение уникальной человеческой способности к абстрактному мышлению, к творчеству, основанному на таком мышлении, и к передаче плодов этого творчества с помощью речи. Этим мы качественно отличаемся от животных. Как выразился один из исследователей, у нас есть все, что есть у животных, но у животных нет всего, что есть у нас, ибо у нас есть разум. Но как это ни парадоксально, не инстинкты, а именно разум сделал человека самым кровожадным и самым безжалостным животным на планете. Чем объяснить этот парадокс?

***
В первой части статьи мы говорили, что насилие не является чем-то чуждым, привнесенным в наш мир извне, а записано в наших генах. Инстинкт агрессии, который управляет насилием, возник в процессе эволюции, так как оказался крайне полезным для выживания вида. Агрессия жизненно необходима в процессе внутривидовой конкуренции (в борьбе за самку, за пищу, за территорию). Однако она вполне может привести к убийству членов своего же вида и в пределе может создать угрозу существованию вида в целом. Поэтому в ходе эволюции выживают лишь те виды, у которых инстинкт агрессии обуздан с помощью нового специального инстинкта, который предотвращает убийство в процессе конкурентной борьбы, сохраняя при этом в неприкосновенности полезные свойства агрессии. Трудно избежать мысли о том, что этот тормозящий убийство инстинкт животных осуществляет функцию, аналогичную закону человеческой морали, сформулированному в заповеди «Не убий». Для того чтобы понять, почему же сами люди в таком массовом масштабе нарушают эту заповедь, реально угрожая своему виду самоуничтожением, следует рассмотреть, как работает инстинкт агрессии у социальных животных, к которым мы относимся.

Особенностями жизни социальных животных занимается специальная наука - социобиология. Мы же ограничимся одним замечанием. Способность к групповому сосуществованию и взаимодействию между особями того или иного вида возникла в процессе эволюции потому, что в социальной группе уровень самосохранения и самовоспроизведения по многим причинам гораздо выше, чем у каждой отдельной особи. Действительно, в социальной группе животное получает такие преимущества, как совместная охота или собирание пищи, совместная защита от хищников и конкурентов, выращивание молодняка под защитой группы и передача потомству полезных навыков жизни. Быть членом сообщества намного удобнее и гораздо безопаснее, чем жить в одиночестве. Эволюция создала специальные инстинкты, побуждающие членов сообщества всеми силами сохранять свое членство в стаде, стае и т. п. Тем не менее у каждой особи, входящей в данную социальную группу, по-прежнему происходит спонтанное накопление агрессии - в частности, беспричинной. И если суммарная агрессия всех этих особей не получит объекта для разрядки, группе грозит гибель.

Эволюция нашла несколько способов решения этой проблемы. Самый оригинальный из них состоит в разделении. Например, одна большая стая спонтанно разделяется на две отдельные и независимые стаи, одно большое племя – на два отдельных племени и т. п. Возникшие таким путем социальные подгруппы немедленно вступают в конкурентную борьбу друг с другом за жизненные блага, главным образом за территорию. Так возникают вполне легитимные объекты для разрядки накопившейся агрессии. Так появляются «враги», критически необходимые для разрядки накопившейся агрессии и тогда, когда легитимные объекты временно отсутствуют. Внутри же отдельной социальной группы или подгруппы агрессию контролирует другой важный фактор – любовь, дружба, сострадание и даже готовность к самопожертвованию для защиты близких. Многие наблюдения свидетельствуют о том, что эти благородные свойства, по-видимому, являются проявлением инстинкта альтруизма - врожденной программы поведения, свойственной только социальным животным. И наконец, существует еще один способ обуздания внутригрупповой агрессии – переключение ее мотивации на обучение, то есть на приобретение в ходе индивидуальной жизни особи новых программ поведения, более адекватных, чем врожденные.

Хорошей иллюстрацией сказанному может служить крысиная стая. Внутри любой такой стаи вообще нет агрессии. Все ее члены неотличимы друг от друга, все они свои, распознают друг друга по запаху, все любят друг друга. К тому же все они обладают поразительной способностью обучаться – например, распознавать отравленную приманку и передавать полученное таким образом новое знание другим членам стаи. Истинный образец социальной добродетели! Однако по отношению к членам другой крысиной стаи, к чужим, у которых другой, характерный только для них запах, эти «добряки» тотчас превращаются в совершенно безжалостных зверей. В этом отношении отдельные группы ведут себя точно так же, как индивидуальные рыбки в аквариуме, описанные в первой части статьи.

Еще более сложные социальные отношения существуют у таких животных, как собаки и волки. В отличие от крыс здесь каждый член стаи имеет свою особую индивидуальность и способен распознавать и отличить каждую другую особь в своей стае. (Конрад Лоренц считал, что такая способность является признаком возникновения сознания). Далее, в отличие от стаи крыс, где все равны, стая собак представляет собой иерархию: во главе стаи находится вожак (альфа-самец), а остальные ее члены располагаются по ступеням иерархической лестницы, причем каждая особь четко знает свое место в иерархии и любые попытки агрессии внутри стаи подавляются "вышестоящими» особями. Таким образом в сложно организованных группах механизмы контроля внутригрупповой агрессии дополняются еще одним важным фактором – иерархией. Но и в этих группах существуют взаимопомощь, сострадание и любовь. (Каждый, кто общался с собаками, знает, что такое собачья любовь.) Однако это не отменяет их агрессивности по отношению к «чужим» группам своего же вида.

Человечество точно так же разделено на враждебно противостоящие друг другу сообщества – страны, народы, племена, религии, политические партии и т. д. И каждому такому коллективу, как и каждому отдельному человеку, критически необходим объект для разрядки внутригрупповой агрессии, необходим враг. Разделение на группы как раз и создает такого «врага». Как заметил один из исследователей, даже если бы какое-нибудь спасительное вероучение вдруг завоевало весь мир, оно тотчас же раскололось бы на два резко враждебных течения: «свое», то есть «истинное», и «чужое», то есть «еретическое». В этом отношении люди нисколько не отличаются от волков.

Точно так же всякий человеческий коллектив, вплоть до самого примитивного племени, обладает и таким важнейшим способом разрядки индивидуальной агрессии, как обучение, то есть приобретение новых знаний. Специалисты недаром называют процесс обучения компенсационным механизмом. Условия жизни животных постоянно меняются и усложняются. В результате врожденные программы поведения все чаще и чаще оказываются не вполне адекватными новым условиям. Приобретенные путем обучения программы поведения призваны компенсировать эту недостаточность. Чем выше находится животное на эволюционном дереве, тем большую роль в его поведении играют приобретенные в результате обучения признаки. И, как уже было сказано выше, мотивом, стимулирующим обучение, является нерастраченная агрессия. В обучении находит выход тот спонтанно накапливающийся эмоциональный стимул, который в противном случае выразился бы в неспровоцированной агрессии.

Но у людей есть еще и уникально человеческое свойство, выросшее из способности усваивать новое знание. Это способность абстрактно мыслить. Это новое свойство снабдило людей ненасытным любопытством, склонностью задавать вопросы и искать ответы, исследовать, экспериментировать, находить нужные решения методом проб и ошибок и предвидеть результаты тех или иных действий. Переключение накапливающейся агрессии в эти безвредные (и крайне важные для выживания) каналы играет важнейшую роль уже с младенчества. Именно это стимулирует стремление ребенка уменьшить зависимость от родителей и стать более самостоятельным («Я сам!»). Преобразованная агрессия снабжает энергией такие человеческие свойства, как желание завоевать мир, преодолевать препятствия, достигать превосходства во всех сферах жизни и т. п. Без инстинкта агрессии у нас не было бы честолюбия, не было бы стремления к успеху, не было бы стимула приобретать все новые и новые знания.

Но, говоря о приобретении нового знания, следует отметить, что история этой способности знает три этапа. На первом этапе, на протяжении почти всей истории животного мира, всякое новое знание появлялось у живого существа в результате мутации в зародышевых генах и передавалось потомству только через гены родителей, то есть половым путем. На втором этапе, у более сложных животных, появилась способность передавать знания также с помощью обучения потомства на наглядном примере (так детеныши обезьян научаются у старших раскалывать орехи ударом камня, а детеныши каледонских соек научаются от родителей использовать веточку, чтобы выковырять червячка из древесной коры). На третьем этапе, у человека, новые знания стали передаваться и усваиваться с помощью абстрактного мышления и речи. Теперь главным источником необходимых для выживания знаний стала информация, передаваемая от родителей детям и от одного человека к другому. Благодаря речи эта информация накапливалась, а благодаря абстрактному мышлению быстро умножалась. Результатом этого стали три последовательные революции в человеческой истории - аграрная, промышленная и информационная. Все это привело к небывалому подъему благосостояния людей.

И не случайно. Ибо абстрактное мышление - чрезвычайно эффективное орудие выживания вида. Это можно проиллюстрировать на примере эпидемии СПИДа. Подавляющее количество людей, страдающих этой болезнью, рано или поздно умирает. Недаром СПИД называют чумой 20-го века. Тем не менее оказалось, что благодаря определенной мутации примерно 1% людей являются резистентными к инфекции. Это позволяет представить себе, как справился бы с эпидемией СПИДа естественный отбор до появления абстрактного мышления и, соответственно, современной медицины. В тот период жизни человека пандемия СПИДа медленно, но верно уничтожила бы подавляющее большинство человечества, но устойчивые к вирусу особи выжили бы и постепенно восстановили прежнюю численность людей, теперь уже поголовно устойчивых к вирусу. Однако все это заняло бы много поколений. В наше же время медицина быстро разработала методы точной диагностики инфекции, выявила пути ее распространения, разработала меры профилактики, а затем создала и лекарства, которые хотя и не излечивают пока болезнь полностью, но весьма продлевают и облегчают жизнь больных. И все эти успехи были достигнуты в течение примерно одного поколения. Не случайно некоторые ученые говорят, что такая форма приобретения новых знаний является некой новой формой эволюции, которая напрямую не связана с генами. Ее можно назвать культурной эволюцией. Такой подход позволяет говорить о двух видах развития вида гомо сапиенс – генетическом и культурном.

Вот теперь мы наконец можем ответить на вопрос о причине уникальной человеческой жестокости. Ответ состоит в том, что одним из первых плодов культурной эволюции явилось изобретение и распространение оружия. В момент своего выхода на эволюционную арену человек был безвредным всеядным созданием. Он не имел клыков, когтей или мышц, достаточных для убийства крупной дичи. Однако он все же способен был в принципе убить другого члена своей группы, и потому его врожденный инстинкт агрессии тоже в определенной мере контролировался инстинктом запрещения убийства, но намного слабее, чем у крупных хищников. Изобретение оружия принципиально изменило ситуацию. Уже каменные топоры, сделавшие человека, по существу, крупным хищником, одновременно позволили ему одним ударом убивать и себе подобного. Некоторые исследователи даже считают, что с изобретением оружия человек приобрел ментальность хищника. Эта способность в сочетании со слабым инстинктом торможения убийства сразу выделила человека из всего остального животного мира. А изобретение «дистанционного», то есть огнестрельного и всех прочих видов оружия вплоть до современных привело ко второму важному изменению: хищник был впервые «отчужден» от своей жертвы.

В самом деле, сегодня даже самый добропорядочный человек, который никогда в жизни не ударил ребенка, может совершенно спокойно сбросить бомбу или нажать на кнопку запуска ракеты, тем самым приговорив к смерти тысячи детей. Он может это сделать физически, с помощью современного оружия, и он может это сделать психологически, потому что дистанционное оружие отчуждает его от жертв, он их не видит и не слышит, а потому не испытывает никаких тормозящих эмоций, которые, возможно, испытывал бы при непосредственном убийстве. Эта новая эволюционная ситуация возникла потому, что врожденные программы контроля человеческой агрессии, созданные эволюцией до изобретения оружия, оказались недостаточно эффективными после изобретения оружия. Это классическая ситуация, которая создает потребность (и возможность) появления приобретенной программы предотвращения убийства, призванная скомпенсировать недостатки (слабость) врожденной программы. И действительно, в процессе культурной эволюции человечества возникли моральные нормы типа библейских заповедей и чувство социальной ответственности, призванное соблюдать интересы общества в целом.

Здесь уместно задать чрезвычайно важный вопрос: являются ли мораль и все другие достижения культурной эволюции (например, художественное творчество и наука) плодами одного лишь разума? Нет ли у них генетической основы? Великий немецкий философ Иммануил Кант утверждал, что моральные нормы, основанные на библейских заповедях, являются продуктом одного лишь «чистого разума». Со своей стороны, великий этолог Лоренц утверждал, что такие императивы, как «Не убий» или «Возлюби ближнего своего», - это только средства достижения цели, а стать руководством к действию они могут лишь при одновременном наличии сильнейшей инстинктивной мотивации, заложенной, как мы видели выше, в генах животного. Такая мотивация, по Лоренцу, снабжает плоды разума внутренним, эмоциональным стимулом, например, мощным чувством сопереживания и сострадания. Таким образом, оказывается, что сформулированные разумом моральные нормы способны эффективно управлять поведением человека только благодаря кооперации с врожденным инстинктом запрета на убийство, которая осуществляется в человеческом подсознании. Более того, без этой инстинктивной эмоциональной мотивации, говорит Лоренц, все достижения культурной эволюции, а не только мораль, сами по себе бесплодны.

Конечно, это только более или менее правдоподобная гипотеза. Мы мало знаем о том, что происходит в нашем подсознании. Например, трудно понять, как способствуют выживанию часто встречающиеся у нас эмоциональные вспышки, внезапное острое, непреодолимое желание совершить некий необдуманный, иррациональный, противоречащий здравому смыслу поступок, По-видимому, в связи с этим один из ученых называет разум, "жалким слугой инстинктов и эмоциональных импульсов".

Помимо изобретения оружия имеется еще несколько факторов, способствующих повышенному уровню насилия в человеческом обществе. Прежде всего это растущее в истории повышение «тесноты», то есть плотности населения, особенно в больших городах. Ученым, работающим с экспериментальными животными, хорошо известно, что возрастание тесноты в клетке ведет к возрастанию агрессии даже у крыс, которые при нормальной «плотности крысонаселения» так любят друг друга. Такое же возрастание уровня агрессивности характерно и для человеческого сообщества. Однако у животных возрастание плотности ведет к торможению размножения, что, в конечном счете, приводит плотность к приемлемому уровню. У людей такого механизма торможения размножения нет. Другим опасным фактором являются масштабы современных государств. В древних сообществах наличие близких "соседей-врагов" способствовало разрядке накопившейся агрессии. В современных странах, намного выросших в размерах, «враги» находятся очень далеко от большинства граждан и не могут служить таким удобным объектом разрядки внутри сообщества. Поэтому суммарный уровень нерастраченной спонтанной агрессии в человеческом обществе не находит «легитимного» выхода и существенно возрастает.

Отметим и еще одну особенность. Плоды абстрактного мышления позволили в значительной мере избавить человека от голода, холода и других внешних опасностей, борьба с которыми на более ранних стадиях эволюции могла быть средством переключения и разрядки агрессии. В совокупности все эти факторы привели к тому, что суммарный уровень нерастраченной агрессивности внутри человеческого общества является, по-видимому, самым высоким в животном мире. На этом фоне изобретение оружия упало на очень хорошо подготовленную почву. Вот почему люди оказались самыми безжалостными убийцами членов своего вида. Только среди людей встречаются серийные убийцы, только в человеческом сообществе ученики приходят в школу с оружием и безжалостно убивают других учеников, только люди способны на геноцид. Врожденные тормоза, которые предотвращают убийство у естественных хищников, в человеческом обществе не работают. Их роль призваны заменить приобретенные тормоза, моральные нормы.

К сожалению, жизнь показывает, что приобретенные (выученные) программы способны лишь до некоторой степени контролировать агрессию "человека с ружьем". Более того, в современном обществе то и дело появляются лидеры, призывающие к «отмене морали», христианской или «буржуазной». Так что в конечном счете приходится признать, что плоды абстрактного мышления лишили человечество той безопасности, которую ему даровали бы хорошо отобранные в процессе длительной эволюции инстинкты. Если даже человечество выжило после изобретения оружия, оно все равно уже никогда не вернулось к тому уровню безопасности, который существовал до этого. У людей движущим - и притом в пагубную сторону – фактором отбора стала война. С одной стороны, война в некоторой степени полезна, так как приводит два сообщества в близкий контакт, что позволяет разрядить накопившуюся внутри каждого из них агрессию. Кроме того, военная опасность эмоционально сплачивает каждое сообщество, повышает уровень взаимопомощи и солидарности внутри него. Но с другой стороны, война куда более пагубна для обеих сторон, ибо основным средством выживания (победы в войне) является создание лучшего и более массового, чем у соседей, оружия, и потому значительные ресурсы сообщества направляются на гонку вооружений. Кроме того, война делает врожденную способность к насилию («воинскую доблесть») чуть ли не главным достоинством среди граждан сообщества, и в результате количество людей, склонных решать насилием не только военные, но и все другие проблемы, возрастает в опасном темпе.

Все эти факторы в сочетании с наличием оружия массового уничтожения и со слабостью врожденных тормозов, которые предотвращают убийство у естественных хищников, могут объяснить парадоксальную эволюцию человечества как единственного в природе вида, который стал способен к самоуничтожению. Сегодня судьба человечества зависит от того, сумеют ли мораль и социальная ответственность преградить путь этой возможности, угроза которой возрастает с пугающей скоростью. В этой ситуации понимание каждым человеком механизмов своего поведения и своей ответственности может помочь коллективному разуму и морали справиться с врожденной и не обузданной инстинктами агрессивностью нашего вида.

Георгий Дризлих

Георгий Дризлих
"Окна", 15-22.05.14