Иудаизм и христианство — вместе и врозь

Основная проблема, которую вы не поняли, связана с видом, типом, сущностью, то есть, с тем, что вы, собственно, и пытались выпытать у своих собеседников. Другими словами, речь не идет об идеологической или религиозной сущности а, скорее, об определенных этнических группах с определенным социокультурным наследием. Нам это трудно понять, потому что наш взгляд на мир, — современный взгляд человека с западным мировоззрением, — практически отрицает их существование.

Во-первых, мы привыкли квалифицировать любую большую группу людей по двух категориям: нация и религия. Эти две категории соотносятся с местом их рождения, поскольку в современную эпоху представлено национальное государство – политическая единица, предполагающая самоопределение определенного народа; а также религия, которая отделена от государства, и с которой люди, — граждане конкретного государства, — вольны вступать в те или иные отношения, относящиеся к их частной жизни. Религия, как конфессия, совокупность верований, выбранных индивидом, родилась вместе с национальным государством и, таким образом, примирила общественное с частным; другими словами, придала смысл и актуальность своему существованию. Но нет государств, которые покушались бы на ее братию. Как когда-то излагал Йошуа, он же — Иисус: кесарю – кесарево, Богу – богово.

Евреев тоже трудно связать с двумя упомянутыми понятиями. Они не только нация и не только религия, и не только нация, у которой есть религия.

В последние годы был опубликован ряд серьезных трудов, оспаривавших современную (то есть, протестантско-западную) концепцию иудаизма. В их число входит и недавняя книга «Иудаизм: генеалогия современного понятия», чей автор – один из самых известных в мире ученых-талмудистов Даниэль Боярин. Если в его изысканиях можно найти некий повторяющийся мотив, то это, с одной стороны, напряженность в отношениях между раввинистическим иудаизмом и христианством, а с другой – их взаимооплодотворение и в дни Второго храма, и сегодня.

Исследователь уделил большое внимание моменту, когда эти две традиции родились в одном и том же месте, в одно и то же время, братски соперничая, но при этом оставляя мерилом древних евреев. Критический взгляд на напряженность в отношениях между иудаизмом и христианством позволяет Боярину снова и снова выходить за рамки таких общепринятых понятий, как иудаизм и религия. Поэтому его последняя книга объединяет целую серию исследований, подрывающих, по сути, наивно-популярную концепцию иудаизма.

Проще говоря, Боярин утверждает, что понятие «иудаизм» несколько сот лет назад вообще не существовало. Этого термина нет в Торе, в книгах Пророков, Писаниях, Мишне, Талмуде, в трудах великих мудрецов или РАМБАМа. Все они просто-напросто не знали, что существует «иудаизм». Первое упоминание этого слова встречается в XII веке (к примеру, в мидраше рабби Менахема Бен-Шломо), но и тогда это относилось не к конкретной культуре или религии, а к ситуации, связанной с тем, чтобы быть евреем.

Боярин прослеживает происхождение термина и, конечно, не ограничивается ивритом, но также исследует греческий loudaismos, Yiddishkeit на идише, Judentum на немецком и Judaism на английском. Он приходит к выводу, что «иудаизм» никоим образом не должен считаться еврейским понятием. Евреи говорят о чем угодно: о народе Израиля, о евреях, об израильтянах, о союзе со Всевышним, но не о какой-то конкретной вере или теологических рамках. Такое понятие, как «религия», берет свое начало в христианстве, которое зарождалось в рамках добровольного служения и подчеркивало истинную веру. В то же время мудрецы Талмуда говорили о важности этнической составляющей коллектива и соблюдения законов и традиции.

Только с XVI века и далее термин постепенно вошел в обиход, став указанием принципов веры, как то, что должно находить отражение в человеческом сердце. Не случайно все это происходило в период Реформации, которая, по сути, расколола церковь и потребовала пересмотра богословских и мета-теологических концепций в Европе.

До XIX века, как отмечает Боярин, «иудаизм» невозможно отыскать в качестве составляющей процесса. Нет «иудаизма»,  нет «сущности иудаизма». Это произошло лишь тогда, когда современные еврейские направления были вынуждены идентифицироваться, а именно, когда традиционное еврейское сообщество Европы подверглось драматическим процессам модернизации, разделившись на реформистский и ортодоксальный иудаизм. Эти два мощных потока стремились определиться с базисными принципами иудаизма, причем, каждый по своим собственным установкам.

Потому еврейская традиция все больше походила на христианскую, поскольку стремилась интегрироваться в христианский (современный западный) мир. Курс на христианство, конечно же, был достаточно комфортным, и Боярин разъясняет, как с первых веков нашей эры христианство выстраивало иудаизм, как «другой» принцип, в противостоянии с которым оно выстраивало само себя.

Другими словами, по мнению Боярина, иудаизм воспринимается исключительно в христианском контексте. Конечно, есть евреи, есть иврит, есть Галаха и многое другое – но нет никакого абстрактного и общего понятия, исключая христианский взгляд и христианский мир.

Начавшая эмансипация привела к тому, что иудаизм стал религией евреев, которая помогла им интегрироваться в развивающиеся национальные государства, когда можно было, к примеру, стать «немцем Моисеевой веры». Евреи стали равными гражданами в Западной Европе. Этот процесс, пишет Боярин, «уничтожил идишкайт, как образ жизни».

И это правда: традиционный образ жизни евреев был разрушен. В местах, где не было эмансипации, евреи продолжали придерживаться традиционных взглядов, и неудивительно, что в Израиле евреи-репатрианты из мусульманских стран относились к своей еврейской идентичности совершенно иначе, чем их европейские собратья. Традиционный иудаизм — это не «религия» или «национализм», а всеобъемлющая этнокультурная идентичность.

Но Боярин, конечно, понимает, что пути назад нет. И, хотя он критикует современное устройство иудаизма, ему, как и всем нам, он нравится. Боярин известен, как решительный критик сионизма, который воспринимает существование диаспоры, как более подлинную и достойную форму еврейской жизни. Его видение — создание еврейских общин, которые примут участие в совместном национальном проекте вместе с другими группами и наладят еврейскую общинную жизнь. Но сегодня это можно сделать только в рамках либеральной демократии, которая, как отмечалось, соотносится с той же протестантско-христианской моделью, которая и делает иудаизм религией.

Сам Боярин отнюдь не считает себя либералом. В то же время, вне зависимости от окружающей действительности, либеральное искушение покоряет наше сердца не меньше, чем меняется наш иудаизм.

Наш иудаизм – это не то, что было когда-то и не то, что будет впредь. Но готовы ли мы отказаться от нашей западной идентификации, даже если бы мы этого захотели? И действительно ли мы этого хотим?

Томер Персико (טומר פרסיקו) Haaretz