You are here

Кто чей враг?

На Ближнем Востоке максима "враг моего врага – мой друг" не работает! То есть враг моего врага и мне тоже враг. Такую формулировку американский колумнист Томас Фридман, только что вернувшийся из Ирака, предложил в "Нью-Йорк таймс". Он рассуждает так: у нас, то есть у Запада, мало общего с правящим в Багдаде шиитским правительством Нури аль-Малики. Это сектантская и авторитарная власть. Общих ценностей у нас с ним нет. Еще более далеки от ценностей Запада и западного представления о правах человека и достоинстве личности воины "Исламского государства Ирака и Леванта". Пора сказать и тем и другим правду: абсурдно, позорно и отвратительно продолжать в XXI веке заниматься сведением счетов, начатым в VII столетии.

Аллах по-арабски – Бог. Любой – мусульманский, христианский. Иудейский. Только наши представления о том, что угодно Богу, в корне расходятся с точкой зрения бойцов "Исламского государства Ирака и Леванта". Нам представляется, что убивать безоружных пленных, единственная вина которых состоит в том, что они молятся иначе, чем мы, не может быть богоугодным делом. Наоборот, это нечто и богу и людям совершенно противное.

Все же терроризм, с которым Западу приходится сталкиваться, имеет обычно суннитское, салафитское происхождение. Проиранская "Хезболла" дестабилизирует Ближний Восток, но все же не шииты взрывали башни-близнецы в США, поезда в Испании, лондонскую подземку. Все это – дела рук экстремистских суннитских организаций. И при этом главный враг для них – как раз шииты, которых они ненавидят еще горячее, еще яростнее, чем христиан и иудеев. Почему бы, в таком случае, не заключить тактический хотя бы союз с главным покровителем всех шиитов мира – с Ираном? Для решения конкретной проблемы? Ведь сказал же в свое время Черчилль: хоть с чертом, хоть с дьяволом – если против Гитлера. Даже со Сталиным, в конце концов, договорился. Неужели Хаменеи хуже Сталина?

Конечно, не хуже. Но с точки зрения практической в этой, в общем-то, интересной идее слишком много "но". И самое главное, самое большое "но" – иранская ядерная программа. Второе препятствие – все та же "Хезболла" и ее роль в Сирии. Третье: претензии Тегерана на региональную гегемонию. Ну, так и за Сталиным подобных и даже еще худших грехов немало числилось. И разве у Черчилля с советским диктатором были хоть какие-то общие ценности? А Тегеран, наверно, уже убедился, что великая идея аятоллы Хомейни – отменить различия между шиитами и суннитами, объединить всех мусульман вокруг Исламской революции – не сработала и не сработает. Не желают даже самые мирные из суннитов признавать иранское лидерство. Мирные не признают, а воинственные идут воевать. И убивают во много раз больше шиитов из года в год, чем любых других "неверных".

Иран со своими панисламскими идеями для них – исчадие ада. Какое уж там объединение! Вот что еще вызывает недоумение в позиции умнейшего Томаса Фридмана. Неужели просто так сидеть и смотреть, как "Аль-Каида" и ей подобные создают себе новую государственную базу вместо утраченного Афганистана? Разве может Запад позволить произойти такому? А значит, хоть с чертом, хоть с дьяволом… Может быть, враги врагов и не друзья… Но как насчет друзей друзей? Не захотели вмешиваться, не захотели реально поддержать светскую демократическую оппозицию в Сирии – и вот позволили вырасти чудовищу, с которым неизвестно теперь, что и делать.

Андрей Остальский