«Живая память» в Яд ва‑Шем
Все начинается со шкафа — самого обычного, с царапиной на двери. В нем во время нацистской облавы спряталась Геня Шнайдер. Дом, где она укрывалась, был домом ее нееврейской подруги. Когда солдаты потребовали ключ, мать хозяйки ответила, что потеряла его. Один из нацистов в ярости вонзил штык в дверь — лезвие прошло в нескольких сантиметрах от головы девушки. Годы спустя дочь Гени встретила в Польше внука спасшей ее семьи, и тот передал шкаф в Яд ва‑Шем.
А вот и фрагмент огромного дерева. В его стволе двадцатилетний Яков Зильберштейн, бежавший с марша смерти, нашел спасение. Он заметил, как в дупло скользнул заяц, и, вооружившись ножом, расширил отверстие, чтобы спрятаться самому. Полвека спустя он вернулся на то место, распилил ствол и привез его часть в Израиль.
На постаменте представлена субботняя менора, изготовленная узником Азриэлем‑Ицхаком Шунером в лагере Маутхаузен. Он собрал ее из колючей проволоки, снятой с забора, и зажигал на ней щепки, чтобы отметить наступление шабата. Только перед смертью Шунер рассказал своей семье, откуда появилась у него эта менора…
Есть на выставке и ложка Артека Познанского, который выпрыгнул из поезда, шедшего в Маутхаузен. Солдат выстрелил ему вслед — и пуля угодила в металлический предмет в его кармане. Ложка, изогнутая и пробитая, сохранилась как свидетельство того, что даже самая простая вещь может сохранить жизнь. Куратор выставки Элиад Морэ‑Розенберг называет эти предметы носителями памяти: «Они несут воспоминания из прошлого в настоящее и из настоящего — в будущее».
Идея выставки родилась прошлым летом, когда Яд ва‑Шем завершил строительство нового Центра коллекций — крупнейшего хранилища, в котором собраны 227 млн страниц документов, 40 тыс. артефактов, 14 тыс. произведений искусства, 541 тыс. фотографий и почти 3 млн. свидетельств очевидцев. До недавнего времени все эти сокровища были разбросаны по разным отделам музея.
Новый комплекс, однако, пока недоступен широкой публике, и выставка «Живая память» стала первой попыткой продемонстрировать миру сокровища этого хранилища.
Экспозиция представлена в трех залах. В первом — вещи, пережившие своих владельцев: детская кукла, вечернее платье, гитара, подсвечники. На стенах выставочные этикетки с историями: кто владелец, где погиб, каким чудом предмет уцелел. Среди документов можно увидеть один из экземпляров Списка Шиндлера, отпечатанного в 1944 году.
Во втором зале — послевоенная память: как выжившие собирали свидетельства, документировали преступления, участвовали в судах. Здесь представлены дневники, фотографии, письма, отдельная секция посвящена иерусалимскому процессу над Адольфом Эйхманом, одним из организаторов «окончательного решения».
Третий зал рассказывает о символах, ставших частью коллективной памяти: желтая звезда Давида, лагерные полосатые робы, ворота Аушвица‑Биркенау и груды обуви, оставленной у газовых камер. Это пространство, где личная боль превращается в универсальную метафору.
Выставка завершается новой работой скульптора Белу Симиона‑Файнару, лауреата Государственной премии Израиля. Его инсталляция «Айн» — черный алюминиевый куб, открытый с одной стороны и почти пустой. Сквозь прорези в крышке пробивается свет, складывая на дне слово אין — «ничто».
«Когда мы смотрим на наши коллекции, кажется, что так много сохранилось, — говорит Морэ‑Розенберг. — Но по сравнению с тем, что было уничтожено, это почти ничто. Мы хотели, чтобы финальное произведение показало этот невосполнимый разрыв между памятью и утратой».
Выставка «Живая память» открылась 2 ноября и будет работать бессрочно. Здесь вещи говорят вместо людей. И это не музей смерти, а место, где жизнь все еще звучит сквозь предметы, пережившие своих хозяев. Экспозиция напоминает: то, что сохранилось после Катастрофы, — лишь искра от пожарища. Но именно она не дает мраку стать полным.
Александр Ицкович