Новые "постсоветские" государства: демографические и социальные проблемы

Friday, 29. June 2012 - 11:04

Дивергенция ННГ имеет ярко выраженное социальное измерение. Одним из ее проявлений являются различия в демографической динамике. В ННГ, расположенных в Европе, сложилась устойчивая убыль населения, а у мусульманских республик Центральной Азии и Азербайджана сохраняется довольно высокий естественный прирост. Крайние позиции в списке постсоветских стран по динамике населения за 1990-е гг. заняли Туркменистан, у которого население увеличилось почти на 30%, и Эстония, у которой население уменьшилось на 12,5%. В 1990-е гг. на динамике населения заметно сказались межгосударственные миграции населения. За 1991-2000 гг. в Россию из стран СНГ прибыло 8,4 млн чел., а убыло из России 4,4 млн чел. Помимо России, только у Белоруссии в этот период сложилось положительное сальдо миграций между постсоветскими странами (0,2 млн чел.). Больше всего в результате эмиграций потеряли: Казахстан - 2,0 млн чел., Грузия - 1 млн чел., Узбекистан - 0,6 млн чел., Киргизия - 0,4 млн чел.(1)

В большинстве стран доля городского населения либо стабилизировалась, либо сократилась. В Азербайджане, Белоруссии, Туркменистане и Узбекистане наблюдалось увеличение доли городского населения. Сохранение высокой доли сельского населения в Киргизии, Таджикистане и Узбекистане сочеталось с сокращением доли сельского хозяйства в ВДС этих стран. По сути, это свидетельствует об аграрной перенаселенности и возросшей зависимости этих стран от внешних рынков труда.

С другой стороны, трудоспособное население европейских ННГ также оказалось широко вовлечено в трудовые миграции, что связано не только с отсутствием трудовых вакансий, но и с низким уровнем зарплаты на родине. Деиндустриализация экономики ННГ вызвала сильное сокращение сравнительно высокооплачиваемых рабочих мест. Например, в Украине за 1991-2010 гг. численность занятых в промышленности уменьшилось с 7,8 млн чел. до 3,5 млн чел., а в строительстве - с 2,4 млн чел. до 0,9 млн чел., численность научно-исследовательского персонала сократилась с 295 тыс. чел. до 90 тыс. чел.(2) Это вызвало в 1990-е гг. резкое, трехкратное сокращение реальных располагаемых доходов населения.

Высвобождаемая рабочая сила перетекала в сектора со сравнительно низкой зарплатой. В силу этого, несмотря на предпринимавшиеся усилия, большинству стран не удалось добиться заметных успехов в борьбе с бедностью. Хронические очаги бедности сформировались в бюджетной сфере и в ряде стагнирующих отраслей промышленности. В России более 65% занятых в сельском хозяйстве, здравоохранении, образовании и культуре получают зарплату ниже уровня прожиточного минимума. Бедность как социальное явление оказывает негативное влияние на национальные экономики, сужая внутренний спрос, повышая риски и креативность предпринимательской деятельности за счет высокого уровня преступности, низкой квалификации рабочей силы, понижения человеческого капитала.

Уровень бедности в Украине в нулевые годы, независимо от экономической динамики и постоянного повышения черты бедности (в 2011 г. она составила 1025 грн. - почти в 6 раз больше, чем в 2001 г.), оставался относительно стабильным - 26-27%(3). Стабильный уровень бедности выталкивает 20-25% трудоспособного населения (5-6 млн чел. в год) на работу за пределы Украины(4). Социологический опрос, проведенный исследовательским центром украинского портала Superjob.ua, показал, что по сравнению с 2010 г. число украинцев, желающих уехать на работу за рубеж, возросло с 56% до 60%. При этом 54% опрошенных уточняют, что трудиться вдали от родины они готовы только в том случае, если зарплата будет выше, чем в Украине(5). Специальные исследования показывают, что люди не будут возвращаться на родину, пока их заработная плата не достигнет хотя бы половины их дохода в странах иммиграции.

В наиболее развитой из ННГ Эстонии, по имеющимся оценкам, в 2009 г. в сравнительной бедности проживало 16% населения страны. Проблему бедности обострила резко возросшая в период кризиса безработица. Причем в большей степени от бедности страдает русскоязычное население. Банкротство Кренгольмской мануфактуры в 2011 г. оставило без работы сотни женщин русскоязычной Нарвы.

В Латвии в 2009 г. 21%, или 475,5 тыс., жителей имели доходы ниже порога бедности (160 латов в месяц на человека), что на 16% меньше, чем в 2008 г., когда порог бедности определялся в 192 лата(6).

Но значительно более сложная ситуация с бедностью в наименее развитых ННГ — Киргизии и Таджикистане. Доходы ниже прожиточного минимума имеют 35% населения Киргизии и около половины населения Таджикистана. При этом прожиточный минимум в этих центральноазиатских странах многократно ниже, чем в странах Балтии.

Среди всех ННГ впечатляют успехи Казахстана. За 2001-2010 гг. уровень номинальных денежных доходов в среднем на душу населения в месяц вырос в 5,3 раза и составил 40473 тенге. Среднедушевые расходы на конечное потребление в 2010 г. составили 744,4 тыс. тенге, что в 6,3 раза выше показателя 2001 г. (118,5 тыс. тенге). За тот же период доля населения с доходами ниже величины прожиточного минимума в целом по республике сократилась в 7,2 раза и по итогам 2010 г. составила 6,5%, сохраняя положительную динамику как для городской, так и для сельской местности(7). Тем не менее эта проблема (если судить по событиям в Жанаозене в декабре 2011 г.) не теряет своей актуальности.

По экспертным оценкам, доля бедных во всех ННГ заметно выше официальных данных. Даже по параметрам и методам измерения, принятым в мировой практике, бедность в России примерно в 1,5 раза превышает официальный уровень в 13%. Данные же социологических опросов показывают, что субъективный уровень бедности в России (42,2%) и на Украине (41,7%) в 1,5-2 раза превышает официальный показатель живущих за чертой бедности(8).

Важной причиной бедности выступает безработица, пик которой в Белоруссии, Казахстане, Киргизии и России пришелся на конец 1996-1997 гг., в Армении, Молдове, Узбекистане, Таджикистане и Украине - на конец 1998-1999 гг., в Азербайджане - на период 2000-2003 гг.(9) Высокая реальная безработица характерна не только для трудоизбыточных стран Центральной Азии, но и стала острой проблемой стран Балтии и Грузии, которым не удается переломить общий повышательный тренд безработицы. В Литве в 2010 г. уровень безработицы уменьшился до 15,4%, но был самым высоким в Восточно-Европейском регионе, общее количество безработных составило 248,8 тыс. человек(10).

Разочарование общества (прежде всего в результатах приватизации и ваучеризации государственной собственности) и ощущение социальной несправедливости присутствует на постсоветском пространстве до сих пор, постоянно подпитываясь на протяжении 20 лет высокой дифференциацией населения по доходам. В странах Балтии эта ситуация наложилась на высокие ожидания населения приблизить условия жизни к западноевропейским стандартам.

Среди государств СНГ коэффициент неравенства доходов Джини наиболее высок в России, Армении и Киргизии. Промежуточное положение занимают Азербайджан, Молдова и Таджикистан. Заметно ниже значение данного коэффициента в более успешном с точки зрения результатов реформ Казахстане, а также в Украине и отличающейся сильным государственным регулированием экономики Белоруссии. Грузия и государства Балтии в конце 2000-х гг. достигли своих пиковых значений дифференциации доходов.

Наряду с высокими уровнями доходной дифференциации и безработицы весомый вклад в прессинг общего психологического дискомфорта на постсоветском пространстве вносит отсутствие полноценного гражданского общества, институты которого могли бы способствовать более справедливому распределению результатов экономического роста , а также массового среднего класса. Как считают многие эксперты, уже сам «...факт формирования среднего класса можно рассматривать в качестве важного свидетельство и даже критерия эффективности реформ, свидетельство прочности всей системы экономических, социальных и политических институтов. И, наоборот, отсутствие среднего класса можно воспринимать как символ неудачи социально-экономических преобразований»(11). По данным социологических исследований, которые проводились в России, Белоруссии и Украине, доля среднего класса здесь незначительна: около 12-15% - в Украине и 15-20% - в России и Белоруссии(12).

Накопившиеся за двадцать лет социальные издержки реформ превысили запас как материальной, так и эмоциональной прочности имевшегося в регионе «старого» среднего класса и не позволили упрочить свои позиции «новому» среднему классу. Высококвалифицированные и вполне конкурентоспособные, согласно мировым меркам, кадры в силу структурной перестройки рынка труда были буквально вытолкнуты за его пределы, втянуты в воронку безработицы и, как следствие, реальной бедности. Потенциал квалифицированных исполнителей и квалифицированных менеджеров, креативных кадров, явно недостаточен, что сильно затрудняет в ННГ модернизацию экономики(13).

1. 10 лет СНГ (1991–2000) Статистический сборник. Межгосстаткомитет СНГ. М., 2001. С. 112.
2. Данные Государственной службы статистики Украины
3. Боярунец А. Бедность в Украине сокращается, но проблемы остаются. http://ukr.fbr-ua.com/economics/2011/10/17/140436.html
4. По оценкам экспертов, за рубежом работают 5-6 млн украинцев. // http://demoscope.ru/weekly/2011/0477/gazeta025.php
5. Исследовательский центр портала Superjob.ua. 2011. 14 июля. http://www.superjob.ua/groups/topics/1909/
6. Балтийский курс. Рига. 10.02.2011.
7. Мониторинг доходов и уровня жизни населения в Республике Казахстан // Аналитическая записка Департамента статистики труда и уровня жизни Агентства Республики Казахстан по статистике (www.stat.kz).
8. Бобков В.Н., Алиев У.Т., Куница СМ, Черенько Л.Н., Шевченко С.В. Неравенство в распределении доходов и уровня бедности населения: межстрановые сопоставления / / Вопросы статистики. 2011. № 6.
9. 20 лет Содружеству Независимых Государств / / Вопросы статистики. 2012. № 1.
10. Бизнес и Балтия. 17.02.2012.
11. Средние классы в России: экономические и социальные стратегии / Под ред. Т. Малевой. М.: Гендольф, 2003. С. 9.
12. Соколова Г. Состояние и возможности развития среднего класса в Беларуси // Общество и экономика. 2010. № 7-8. С. 211; Проект «Диалог.UА» // http://www.dialbgs.brg.ua/print.php&part=bpinibn&bp_id=89
13. Вардомский А, Шурубович А. Модернизация экономики в странах СНГ: типы, ресурсы, инструменты // Экономическое обозрение. 2008. №1. С. 7.