Негаснущие Свечи Холокоста
Нужно ли вспоминать об этом сегодня, спустя много десятилетий? На этот вопрос более трех тысяч лет тому ответил первый из библейских пророков Моисей: «Только берегись… чтобы тебе не забыть тех дел, которые видели глаза твои… и поведай о них сынам твоим и сынам сынов твоих» (Второзаконие 4:9).
НЕМНОГО ИСТОРИИ
Трагичны и незабвенны истоки этого дня. Они восходят к времена далеким от начала Холокоста. Еще в 1926 году Иозеф Геббельс произнес: «Наступают такие жестокие времена, о которых мы сами не имеем абсолютно никакого понятия». Не имели понятия зарождающиеся нацисты, не воспринимали всерьез люди, считавшие себя демократами. Это молчание и безразличие общества позволило тому же Геббельсу в 1933 году, когда нацисты уже реально пришли к власти, сделать заявление более конкретное, и, как оказалось, обоснованное: «Что касается истребления немецкого еврейства… пусть никто не сомневается в нашей решимости». Немногим позже, в марте 1938 года, торжественно въехав в Вену, Гитлер заявил: «Мы пришли не как тираны, а как освободители».
Известно, что деятельный антисемитизм в Германии начался задолго до этого, но форму планомерную и обязательную он принял с этого года. Год 1938 был отмечен не только открытием трагически знаменитого Маутхаузена, но и назначением Адольфа Эйхмана управляющим делами еврейства в Австрии, а вскоре и во всем Рейхе.
«Неожиданный» подарок Эйхману преподнес семнадцатилетний еврейский студент Гершель Гриншпан, застрелив 7 ноября 1938 года германского дипломата в Париже Эрнста фон Рата. Таким было его отмщение за высылку его родителей из Германии. Разумеется, Геббельс с ответным ударом не медлил — 9 ноября 1938 года он устроил знаменитую Хрустальную ночь. Итоги ее известны: сожжение синагог, разграбление магазинов, неслыханный со времен средневековья вандализм в еврейских кварталах, арест более тридцати тысяч евреев-мужчин и высылка их в концлагеря. Реальным творцом Хрустальной ночи был Рейнхард Гейдрих, о котором его шеф Генрих Гиммлер позже скажет: «Фюрер и вправду не мог подобрать лучшего человека, чем Гейдрих, для кампании против евреев. К ним у него не было ни жалости, ни сострадания».
После Хрустальной ночи начался массовый исход немецких евреев и не только в Европу, но и в Южную Америку, в Китай, в ЮАР. Многие из них осознали трагическую ошибку, допущенную европейскими евреями в 1917 году, когда они отказались от Декларации Бальфура и не воспользовались возможностью создать еврейское государство еще в то время — Палестина для въезда евреев оказалась недоступной. Мировое еврейство попыталось что-то предпринять во спасение евреев Германии.
В июле 1938 года по инициативе Франклина Делано Рузвельта в Эвиане (Франция) была созвана конференция для решения судеб евреев, бегущих из Германии. Конференция эта, увы, оказалась одной из самых печальных, трагических и позорных страниц в истории мирового еврейства.
Впрочем, наиболее точную оценку «итогам» этой конференции дал сам Адольф Гитлер в январе 1939 года: «Невозможно смотреть на этот позорный спектакль, когда весь демократический мир изнывает от сочувствия к бедному мученическому еврейскому народу, но остается черствым и жестокосердным, когда приходит пора помочь ему».
Итак, с этого времени ничто уже не мешало нацистам осуществить свои намерения по отношению к евреям. Вскоре Геринг приказал Рейнхарду Гейдриху предпринять все необходимые меры «с организационной, деловой и финансовой точек зрения для полного решения еврейского вопроса в оккупированной Германией Европе.
Официальным началом Второй мировой войны принято считать 1 сентября 1939 года — день вторжения Германии в Польшу. 21 сентября того же года Гейдрих издает приказ о создании еврейского гетто в Польше. Для окончательного решения еврейского вопроса Польша была выбрана не случайно — на ее территории проживало более половины европейского еврейства, из них более полумиллиона в Варшаве. Как известно, Варшава пала 27 сентября 1940 года, а 2 октября того же года уже было «открыто» трагически знаменитое варшавское гетто.
Немцы согнали все еврейское население города (более пятисот тысяч человек) в созданный ими еврейский квартал и окружили его стеной трехметровой высоты, покрытой сверху колючей проволокой и битым стеклом. Скученность, голод и издевательства приводили к болезням. За первый год население гетто уменьшилось на пятьдесят тысяч. Темпы эти показались нацистам замедленными. Летом 1942 года из Варшавского гетто более трехсот тысяч узников были депортированы в Треблинку и там уничтожены.
В своем «Варшавском дневнике» узник гетто Хаим Каплан написал 27 июня 1942 года: «Свеча душ наших все еще теплится, но мы ощущаем, что через мгновение ее погасят». К тому времени в гетто оставалось немногим более пятидесяти тысяч человек, которых, по мнению немцев можно было «рационально использовать».
Но оставшиеся решили свою судьбу по-иному — они не дали «погасить свечу надежды», оставшуюся в их душах. Три недели сражались восставшие — безоружные, изможденные голодом, изощренными издевательствами нацистов.
«Немцы дважды бежали из гетто, — вспоминает один из руководителей восстания Мордекат Анилевич. — В этот день мечта моей жизни превратилась в реальность… Еврейское вооруженное сопротивление, еврейская месть стала фактом. Я был свидетелем того, как прекрасно и героически сражались восставшие…»
Разумеется, люди, поднявшиеся на борьбу, понимали свою обреченность, но их вела в бой ненависть к гитлеризму и вера в то, что потомки их правильно поймут. Тайна мужества, ярости, отваги восставших в Варшавском гетто, доведшая немцев до трусости и боязни вступать в уличные бои, в значительной мере обусловлена как сутью еврейства вообще, идущей еще от времен защитников крепости Масада и восставших против Рима Маккавеев, с особой силой воплотилась в традициях польского еврейства.
«Нас лишили всего, но пока эта тайная сила еще теплится в нас, мы не теряем надежды… Крепость этой силы… уходит в вечную традицию, повелевающую нам жить» (Х.Каплан, «Варшавский дневник»). Повстанцы были уверены в правоте своего дела и считали, что одержали победу уже тем, что им удалось ослабить противника и уничтожить многих нацистов. Генерал СС Шруп, руководивший подавлением восстания, сообщал в своем докладе: «В Варшаве больше не существует еврейского жилого квартала». Но и он вынужден был признать мужество восставших: «Нередко евреи оставались в горящих домах до тех пор, пока жар и страх сгореть заживо не заставляли их выпрыгивать с верхних этажей. С переломанными костями они ползли через улицу в здания, которые еще не сгорели… Всего нам удалось поймать 56065 евреев и последовательно их ликвидировать…» Заметим здесь же, генерала Шрупа настигла справедливая месть — он был приговорен к смертной казни «за преступления против человечества, совершенные во время уничтожения Варшавского гетто» и повешен вскоре после приговора суда.
Такова краткая и трагическая история восстания в Варшавском гетто. Добавим лишь следующее: 17 января 1945 года, в день, когда Красная Армия освободила Варшаву, из более чем полумиллиона сосланных в варшавское гетто евреев в 1940 году в живых осталось менее двухсот. И еще заметим — в пятую годовщину восстания в гетто на территории его был открыт монумент, созданный гением скульптора Н.Рапопорта, позже сотворившего памятники в Яд Вашеме.
УРОКИ ВОССТАНИЯ В ВАРШАВСКОМ ГЕТТО
Еще раз поставлю вопрос, прозвучавший в начале этой статьи: нужно ли сегодня так много вспоминать о Холокосте вообще и о Варшавском гетто в частности? Может быть проще прислушаться к словам Пророка Екклезиаста, произнесшего в своей знаменитой проповеди: «Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые придут после». Но, если следовать этим словам, то Холокост станет явлением непреходящим нигде и никогда — ведь Катастрофа (Шоа) понятие не еврейское в буквальном смысле этого слова. Свидетельством тому явились послевоенные события в Кампучии, Югославии, Абхазии, Чечне…
Мне думается, что когда-нибудь понятие «геноцид» будет истолковываться как составляющая часть глобального явления Холокост. Потому что еще одно, чисто советское явление — ГУЛАГ, существовавший еще много лет в послевоенное время — тоже Холокост. А может быть вообще не было Шоа, Холокоста?
В своей книге «Драма европейских евреев» (1964) французский исследователь Расинье (между прочим, участник Сопротивления) пытается доказать, что погибли не шесть миллионов евреев, а «всего лишь» около миллиона, и причину гибели он усматривает не в гитлеровском геноциде, а в самих евреях, не сумевших и не захотевших противостоять нацизму. Ему вторит в своей книге американец О.Эпп «Обман о шести миллионах», английский автор Р.Харвуд в своем труде «Погибло ли шесть миллионов евреев?», опубликованном почти миллионном тиражом, утверждает, что погибло всего около десяти тысяч евреев, причем уничтожены они были не по национальному признаку, а по политическому — как коммунисты-противники гитлеровского режима.
К списку этих авторов можно было бы прибавить немало и наших доморощенных отрицателей Катастрофы. Имеет ли смысл что-то доказывать этим «историкам»? Разве что напомнить им слова великого испанца Сервантеса: «Лживых историков следовало бы казнить, как фальшивомонетчиков». И еще можно утверждать, что все эти историки — активные участники Холокоста сегодняшнего, Катастрофы нашего времени, наших дней. Их «труды» — питательная почва для тех, кто и сегодня утверждает, что «евреи в тылу сражались за Ташкент». Мысль о том, что евреи не сопротивлялись нацистам, не воевали вообще, не нуждается в опровержении. И все же позволю себе процитировать статью Ильи Эренбурга «Евреи» из его книги «Война» (Москва: ОГИЗ, 1943 год):
«Когда началась война, Дыскину было семнадцать лет. Он пошел на фронт добровольцем. У Можайска он увидел немецкие танки. Артиллерист Дыскин прямой наводкой разбил головной танк. Немцы выбежали из машины. Дыскин сам себе скомандовал: «Огонь по нацистам!» Раненый, он оставался у орудия. Он был вторично ранен. Истекая кровью, он продолжал один отбивать атаку. Четырнадцать ран на теле, золотая звезда на груди героя, пять подбитых немецких танков — вот история семнадцатилетнего Хаима…
Велика любовь евреев к России. Это любовь к духу и плоти, к высоким идеям и к родным городам, к стране, которая стала мессией, и к земле, в которой похоронены деды. «За Родину!» — кричал московский рабочий Лейза Паперник, бросая в немцев гранаты. С этими словами он умер, верный сын России».
Имеют ли эти слова Эренбурга отношение к Холокосту? Ведь упомянутые герои погибли как советские солдаты, погибли так же, как сыны грузинского, белорусского, татарского и других народов тогда еще существовавшего Советского Союза. И все же пока есть люди, рассуждающие о праве одних народов распоряжаться судьбами других народов, статьи, подобные «Евреям» Эренбурга имеют прямое отношение к Холокосту. Ибо Йом Шоа — день скорби и памяти — уже сам по себе предупреждение, предостережение забвению, равнодушию людской памяти к недавней истории. Настоящее связано с прошлым и будущим куда больше, чем это мы себе представляем. Память эта не нуждается в шумных вечерах, акциях, созданиях обществ, учредителей которых гораздо больше думают о себе, чем о Шоа.
В связи с этим мне вспоминаются нашумевшие вечера, устроенные по случаю пятидесятилетия Холокоста (1993–94 г.) в самых презентабельных залах Москвы. На одном из таких вечеров сидевший рядом со мной на балконе старик, бывший узник концлагеря Освенцим, сказал мне: «Неужели по поводу Шоа нужно устраивать такие шоу?» До сих пор не могу забыть ни его печального взгляда, ни этих его слов…
И все же что-то мне очень запомнилось из этого вечера. Более всего — вступительное слово Михаила Яковлевича Гефтера, сказавшего, что память о Холокосте нужно хранить не только во имя его жертв — она куда более важна и необходима для живущих сегодня и более всего для потомков.
Слушая Михаила Яковлевича, я почему-то вспомнил свою беседу с комсомольским функционером-идеологом районного масштаба, которая состоялась у меня еще во времена, называемые сегодня застойными. Собеседник зачем-то спросил меня, что означает слово «Холокост». Я разъяснил ему как мог смысл этого слова, что-то рассказал о восстании в лагере Собибор, о героической борьбе в Варшавском гетто, о Штрупе, который понес справедливое наказание. В конце беседы, поблагодарив меня, молодой идеолог вдруг спросил: «Скажите, а почему Штрупа судили за преступления против человечества — ведь он убивал только евреев?..»
Вспоминая об этой беседе я вдруг услышал, что председательствующий объявил: «А сейчас Александр Минкин прочтет стихотворение Александра Аронова, никогда ранее не публиковавшееся». Дело не в том, что стихотворение «Гетто 1943» до этого вечера публиковались не однажды. В нем — ответ на многие вопросы о значимости Холокоста в наши дни.
И еще запомнилось мне послание Б.Н.Ельцина участникам того же вечера: «Впервые Россия вместе со всеми цивилизованными странами отмечает Международный день памяти евреев-жертв нацизма…Мы склоняем голову перед трагедией народа, против которого нацизм совершил одно из самых страшных преступлений.…Мы отдаем дань подвигу армии-освободительницы, спасшей от полного уничтожения евреев Европы. Низкий поклон тысячам наших сограждан, которые рискуя жизнью, укрывали своих соседей-евреев…»
НИЗКИЙ ПОКЛОН…
Известно и установлено, что на территориях, оккупированных нацистами — и в Польше, и в Украине, и в Литве, и в Латвии — местное население нередко и весьма охотно способствовало немцам в уничтожении евреев. Известно и другое — население Болгарии и Дании всячески способствовало своим Королям в буквальном, а не переносном смысле этого слова, спасти евреев от гитлеровцев.
Когда в Дании был издан приказ об обязательном ношении евреями желтых звезд, Король страны демонстративно вышел на прогулку по городу и побрел неспешной походкой с повязкой на рукаве, на которой была желтая шестиконечная звезда. В тот день он гулял по местам столицы, которые доселе не посещал. На второй день все жители Копенгагена вышли на улицы с такими же повязками. Вот уж воистину низкий поклон всем, кто не отделял свою судьбу от судьбы истребляемого народа.
Знаю, что не все еще имена этих людей отмечены в Аллее праведников Иерусалимского музея Катастрофы «Яд ва-Шем». Хочу, чтобы эта публикация способствовала увековечиванию еще двух имен граждан бывшего СССР. Вот эта история.
В марте 1944 года Гвардии капитаны Левченко и Борисов написали Эренбургу письмо, отрывки из которого я воспроизведу:
«Мощным гвардейским ударом мы выбили немцев с господствующей высоты и на плечах противника ворвались в населенный пункт… Радостно встретили нас жители, наперебой рассказывали о чудовищных жертвах нацистов. К нам подошла гражданка Красова Вера Иосифовна и пригласила к себе в дом. В квартире мы увидели ужасную картину — в комнате сидело шесть человек, нет, нельзя было в них узнать, что это люди живые. Это были тени».
И далее в письме передается рассказ Веры Иосифовны. Она поведала освободителям об издевательствах немцев над евреями, о том, как жестоко производилось массовое уничтожение евреев в городе Дубно:
«Их сгоняли на площадь, где творили чудовищные зверства — прогоняли сквозь строй, у стариков вырывали бороды, а затем заставляли танцевать, петь, молиться».
Среди обреченных Вера Иосифовна встретила доктора Гринцвайга Абрама Эмануиловича, который сделал так много добра ее семье и многим другим. Она предложила ему оказать помощь в спасении. И вскоре вместе с дочерью Ириной перевезла к себе на хутор, вырыла подземелье и спрятала там обреченных. Немцы не раз пытались найти семью Гринцвайг, но безуспешно. Дочь Веры Иосифовны ночами носила пищу, пускала свежий воздух в подземелье. Не только этим шестерым — еще четырех человек в другом подземелье спасла от неминуемой гибели русская женщина Вера Красова, жительница деревни Лопавши Ровенской области. Письмо заканчивается обращением: «Товарищ Эренбург! Мы решили написать Вам об этом, чтобы вы о героическом поступке Красовой Веры Иосифовны и ее шестнадцатилетней дочки Иринки написали, чтобы узнала вся наша страна, весь народ. Мы расцениваем это как героический поступок советской женщины».
Мне известно, что И.Г.Эренбург обратился по этому поводу к Михаилу Ивановичу Калинину, который в свою очередь поручил этот вопрос Н.С.Хрущеву, тогдашнему руководителю Украины. В своем ответе М.И.Калинину (сентябрь 1944 года) Н.С.Хрущев сообщил: «Все изложенные факты в письмах командиров Красной Армии подтвердились…»
Вот уж воистину прав Б.Н.Ельцин: «Низкий поклон тысячам наших сограждан, которые, рискуя жизнью, укрывали своих соседей-евреев». Может быть в этом самый великий Урок Холокоста.
*********
Память о Холокосте, как впрочем о всех великих трагедиях в истории человечества, непреходяща и необходима. Она нужна потому, что подлость и зло не знают раскаяния. Катастрофа напоминает о себе сегодня многими трагедиями в мире, влекущими за собой гибель невинных людей, безутешное горе детей, лишенных детства, и в этой связи мне хочется упомянуть слова одного из самых видных антифашистов Симона Визенталя, бессменного руководителя Центра по изучению еврейской Катастрофы: «Таким, как я людям, дома не нужны. Мы потеряли больше, чем дом, мы потеряли больше, чем семью — мы потеряли веру в человечество, в дружбу, в справедливость. А без этого я не могу начинать сначала».
Не хочется на этой правдивой, но слишком трагической мысли заканчивать эти заметки. К счастью, в человеческой истории людям не раз приходилось восстанавливать из пепелищ жилища, где жили их предки и пращуры, дома, в которых жили надежды и мечты о том, что потомки никогда не познают ни войны, ни геноцида. Эти чаяния и сегодня остаются для многих людей только чаяниями. Никогда не следует думать, что злодеяния людей и целых государств можно предать забвению. История — не лживые учебники, по которым учились люди моего поколения, — навсегда останется истинной свидетельницей деяний прошлого, да и настоящего. Всегда надо помнить, что Настоящее не только беременно будущим, но неминуемо за него в ответе, как родители в ответе за своих детей. И об этом надо помнить всем, в особенности тем, кто хочет предать забвению день Холокоста.
Матвей Гейзер