Герберт Маркузе

Маркузе родился в Берлине. Мартин Хайдеггер был научным руководителем его дипломной работы во Фрейбурге. Маркузе надеялся соединить экзистенциализм своего учителя с марксизмом. Довольно скоро Маркузе пришёл к отрицанию «фальшивой конкретности» Хайдеггера. Незадолго до прихода к власти нацистов Маркузе уехал из Германии и примкнул к Институту общественных исследований (больше известному как Франкфуртская школа) под руководством Макса Хоркхаймера. Этот институт стоял у истоков того, что мы сегодня называем «западным марксизмом». Когда сталинский марксизм напрочь отрицал науку социологию («марксистско-ленинская политэкономия и есть научная социология»), во Франкфуртской школе удачно применили марксистский анализ к социальной теории. Нацисты преследовали Франкфуртскую школу, и она перекочевала из Франкфурта в Женеву, а затем в Нью-Йорк.

В начале войны Маркузе работает в ОВИ (Офис военной информации), позже в ОСС (Офис стратегической информации, предшественник ЦРУ). Ничего странного для немецкого марксиста в такой работе не было. Все силы были брошены на борьбу с нацизмом. В предисловии к первому тому сборника английских работ Маркузе «Технология, война и фашизм» Дуглас Кельнер цитирует его статью начала 1940-х: «Под угрозой террора, которую испытывает сегодня мир, идеалы стягиваются в один узел. Сталкиваясь с фашистским варварством, каждый теперь понимает, что значит свобода».

Маркузе занимался вопросами пропаганды. Ему принадлежит концепция, как представить довольно дремучей и изоляционистской американской публике опасность нацизма. Позже он стал ведущим экспертом по Германии, помогал американцам разобраться в том, кто нацисты, а кто их противники. Ведь до Второй мировой войны США вообще не считали нужным иметь государственное разведывательные ведомство. Маркузе стал автором пособия по гражданской администрации, использовавшегося для проведения денацификации Германии.

С 1946 по 1951 год Маркузе возглавлял бюро Центральной Европы в Госдепартаменте. В самый разгар маккартизма, когда всю Америку, от армии до Голливуда, чистили от левых, настоящих и воображаемых, один из ключевых отделов Госдепартамента возглавлял революционный социалист, ненавидевший Холодную войну во всех её проявлениях.

Маркузе помог прогрессивным силам включиться в послевоенное развитие Западной Германии. Он резко критиковал привлечение элементов с нацистским прошлым. Маркузе видел в эскалации Холодной войны двух виновников – сталинский коммунизм и западный капитализм, которые под предлогом Холодной войны закручивали гайки и ужесточали контроль над обществами, вели народы к тоталитаризму.

В 1951-м Маркузе начал работать в Институте России в Колумбийском университете. Позже он перешёл в аналогичный институт в Гарварде. С 1954 по 1965 год Маркузе вёл курс философии в Университете Брандейса в Нью-Йорке. В эти годы он написал три самые важные работы: «Эрос и цивилизация» (1955), «Советский марксизм» (1958) и «Одномерный человек» (1964). В 1965-1970 годах Маркузе возглавляет кафедру философии в Калифорнийском университете в Сан-Диего (где у него училась и защитила диссертацию Анджела Дэйвис). Здесь он становится ментором революционных студентов. В отличие от своих коллег по Франкфуртской школе Адорно и Хоркхаймера, Маркузе с энтузиазмом поддерживает их протесты. Его поздние работы «Эссе об освобождении» (1969) и «Эстетическое измерение» (1978) лишь подтверждают его увлечённость и преданность делу общественного протеста. Некрологи на смерть Маркузе единогласно называли его величайшим философом современности. В 1980-е пришла новая эпоха, пытавшаяся забыть молодость, и Маркузе вдруг оказался ненужным.

Однако идеи Маркузе никуда не делись. Его концепция «одномерного общества» точно описывала развитое капиталистическое сообщество, дурачившее и мистифицирующее рабочих во всех возможных смыслах (здесь Маркузе близок к учению Антони Грамши о гегемонии). Оболванивание происходит через хитроумную потребительскую систему, обеспечивающую основные потребности и внушающее ложное чувство демократического участия, в то время как общественное и имущественное неравенство растёт. По словам исследователя творчества Маркузе Чарльза Рейца, это общество отличает «отчуждение посреди изобилия, подавление через удовлетворение, перевозбуждение и паралич ума». Даже в так называемой индивидуалистической Америке люди потеряли своё критическое мышление под лавинами разнообразия продуктов, они теряют подлинность, превращаются в конформистов.

Довольно неуклюжий термин Маркузе «репрессивная десублимация» описывает реальное явление сексуальной идентификации потребителей с товарами, которые они покупают. Маркузе первым указал на любовное обожание, с которым публика относится к приобретённым вещам. Раньше это чувство изливалось в основном на детей. В «Одномерном человеке» это явление, которое усердно эксплуатируют маркетологи: «Люди видят себя через свои вещи. Их душа в их автомобиле, в их электронике, в их доме, в бытовой технике». Четыре десятилетия всё это казалось нормальным, и лишь теперь раздавленное долгами и финансовым кризисом общество оказалось способным критически взглянуть на вещи.

Подобно Достоевскому, Маркузе считал, что красота ведёт к свободе. Развитие постиндустриального капиталистического общества заставило Маркузе пересмотреть классический марксистский постулат о том, что рабочие являются авангардом революции. Авангардом революции Маркузе считал студентов и дискриминируемые меньшинства – такие, как афроамериканцы.

В «Эросе и цивилизации» Маркузе произвёл радикальный пересмотр идей фрейдизма. Он уделяет огромную роль освободительной силе сексуальности, усилению игрового импульса в деле освобождения от пут жёстко детерминированного и репрессивного капитализма. Этот набор идей сделал его популярным пророком революционной молодёжи 1960-х, и этот же набор идей оказывается вполне адекватным настроениям сегодняшнего дня. Ричард Волин определил суть философии Маркузе как «свержение фетишей ложного сознания» («Дети Хайдеггера», 2001).

Маркузе считается отцом новой левой. Однако в отличие от идеологов и философов новой левой, он сохранил верность марксистскому идеалу социального освобождения, которое он понимал как преодоление деградации рабочего класса, вызванной потребительским обществом. Философия Маркузе долгое время считалась в левых кругах трудной для понимания. Его обвиняли в несистемном, магическом, а не рациональном мышлении.

Сейчас вновь становится ясно, что определяющей является классовая подоплёка социальных проблем, а не различные идентификационные политики – национальные, этнические, групповые, гендерные и т. п. Идеи Маркузе возвращаются, как возвращается его твёрдая уверенность в том, что теория должна обязательно вести к практическим действиям. Работа Маркузе в системе американской администрации сделала его куда более чётким политическим стратегом, чем можно заключить из его книг. Может быть, устарели какие-то его тексты, но главные идеи Маркузе о синтезе философии, социальной теории, психологии и политики актуальны сегодня, как никогда раньше.

Труды Маркузе продолжают выходить по всему миру. Недавно вышло немецкое издание. Маркузе перевели на арабский язык в Египте, когда появилась необходимость осознать смысл и опыт советского коммунизма. Вышли труды Маркузе в Бразилии. Практически весь Маркузе был переведён в последнее время на русский. Это удивительно, потому что в 1960-е годы движениям протеста был нужен маститый и известный учёный, а сейчас имя Маркузе – новое для целого поколения активистов. На круглом столе присутствовали участники палаточного протеста «Захвати Филадельфию». Один из учеников Маркузе вспоминал, как его спросили: «Что нам надо делать, Герберт, чтобы провести общественные изменения?» — «Вы знаете, что вам надо делать», — ответил Маркузе. Ещё более актуальна защита права на сопротивление, записанная в конституциях, но отрицаемая капиталистическим обществом.

«Труды моего отца – это лакмусовая бумажка, определяющая то, чем интересуется общество, – сказал на конференции сын Маркузе Питер. – Его труды обязательно в ходу там, где ищут альтернативу капитализму».

Михаэль Дорфман