Семья и школа
Неважно, что делает ученик в системе: к примеру, дерется, орет и срывает уроки, или просто, как моя красотка, «мечтает» и отсутствует либо физически, либо морально, абстрагировавшись от учебного процесса. Главное, чтобы ребенок из системы не ушел, ибо там, снаружи, он может случайно обнаружить, что без нее ему и его образованию только лучше.
Поскольку на тот момент было абсолютно ясно, что наша милая, умная, добрая дочь с проблемами в обучении, нарушением внимания и неумением вращаться в жестком школьном социуме будет гораздо счастливее вне самой прекрасной, замечательной в мире системы образования — мы выяснили, что нужно для того, чтобы ребенок сдал экзамены на аттестат экстерном, и оптимистично подумали, что без бесконечных школьных неприятностей вздохнем свободней.
Не тут-то было. За эти два года не было ни одной стадии, на которой Минпрос не ставил бы нам палки в колеса, начиная от разрешения перейти на домашнюю систему обучения и сдавать экзамены экстерном, и кончая позволением получить положенные ей (!), по результатам официально пройденного дорогостоящего тестирования, облегченные варианты экзаменов. Не было ни одной бумажки, которую мы получили бы не потом и кровью, не было ни одной возможности нам помочь, которую не упустили бы в Минпросе. Даже не всегда по злому умыслу, а просто потому, что за каждый вопрос в этом ведомстве отвечает трое чиновников, каждый из которых понятия не имеет, что делает другой.
Мы их, конечно, сделали, иначе это были бы уже не мы. Счастливый ребенок хорошо учится что на курсах для «экстернатников», что дома, получает приличные отметки на экзаменах, и в целом, вполне довольна жизнью. Но сколько нервов, времени и особенно денег на это было нужно, я не могу передать словами.
И еще я все время задаюсь вопросом, а что, если бы она родилась в другой семье: в арабской, в эфиопской, в восточной, там, где у родителей нет тех ресурсов, которые были у нас? Или даже просто в семье новых репатриантов. Что, если у ее родителей не было бы денег на еще одно дидактическое тестирование и на еще один курс английского, что, если бы они не понимали, где нужно стукнуть кулаком по столу, а где — позвонить и вовремя выяснить, что сделали очередные три с половиной секретарши с твоим свежепосланным факсом? Что, если бы они банально не говорили на иврите? Что, если бы они не понимали важности аттестата и образования для ее будущего?
Ответ прост: ее интеллектуальный потенциал никого бы не заботил. Наша умная девочка тупо вылетела бы из школы, не имея аттестата, и пошла бы в лучшем случае мыть полы, а в худшем — получать «автахат ахнаса».
Мне возразят: но как же, мы, наши дети, смогли приехать в чужую страну, выучиться, получить образование, профессию, не будучи богатыми и не имея связей! На это у меня есть два ответа: во-первых, не все смогли, отнюдь не все. Среди «русских» репатриантов, включая второе поколение, статистически в два раза больше учеников бросают школу в возрасте 15-17 лет, не закончив, чем среди коренных израильтян-евреев. Я уверена, что многие из них, как моя дочь — дети с трудностями обучения или нарушениями внимания, которые не были вовремя выявлены и должным образом скорректированны, и вкупе с трудностями в иврите или двуязычием получили неудачный учебный опыт. Эту мою уверенность подтверждают и многие исследования, и специальные просветительские проекты.
Во-вторых, те, кто смог, были, прежде всего, предельно мотивированы. А понимание важности образования, стремление сделать все для того, чтобы ребенок получил аттестат и пошел учиться дальше — это привилегия, которая есть отнюдь не у всех. Для этого самому надо вырасти в определенной среде: как правило, это средний класс, образованные родители, система ценностей интеллигенции и т.д.
Другими словами, даже если у нас не было экономических привилегий или того, что называется «человеческим капиталом», то есть связей — у нас, как минимум, был культурный капитал, который не является нашей личной заслугой, а скорее привилегией и везением. Стоит не забывать о том, сколько книг было у нас дома, в том числе детских книг, которые нам читали, начиная с рождения — а сколько их было у ребенка, родившегося в совсем-совсем другой среде.
Школьная система, которая призвана дать образование всем без исключения детям нашей страны — в соответствии с законом! — и тем самым уравнять их шансы в будущем, на деле увеличивает социо-экономический разрыв, потому что у Ярива в Герцлии Питуах будут средства и на тестирование, и на работу с нарушением внимания, и на репетиторов (к сожалению, зачастую совершенно необходимых, как параллельно с обучением в классе, так и для «экстренатников»), а у Ицика в Сдероте или у Ахмеда в Яффо — отнюдь. При этом все трое могут обладать абсолютно одинаковым интеллектуальным потенциалом.
Так не пора ли хотя бы часть средств, которые сегодня уходят на немыслимо раздутый и неэффективный бюрократический механизм Минпроса, выделить на то, чтобы дети на географической и социальной периферии нашей страны имели чуть-чуть больше шансов на нормальное будущее? Глядишь, будет легче и тем, кто хочет и должен остаться в системе, и тем, кто прекрасно проживет и без нее. От имени этих последних могу заявить прямо: помогать нам не надо, просто прекратите мешать.
Екатерина Хорош